— Я поговорю с дедом еще, — пообещал Къятта. — Прямо сейчас никто не потащит вас в Дом Звезд приносить клятвы.

Кайе с видимым облегчением выдохнул. Будет знать, как самовольничать.

Вспомнил еще кое-что, неприятно поразившее его у ворот. Вот это стало неожиданностью уже для него самого.

— Да, чуть не забыл… Привез свою зверушку? Где ты ее откопал?

— У северян, — скупо ответил юноша. — Это не зверушка. Это… — замолк, не желая рассказывать большего. И отстранился, напрягся. Уже вновь начинает злиться — видно, полукровка не преминул нажаловаться.

— Пусть живет.

Кайе направился было к выходу — наконец навестить дела — но застыл на пороге:

— Огонек рассказал мне, как и почему ушел из Асталы.

— Не сомневаюсь.

— Ты знал… про связь?

Къятта отошел, сел на скамью.

— Да. Связь между айари и чимали сильна, особенно пока не достигнуто равновесие. Смерть мальчишки ударила бы и по тебе. Приходилось ждать, пока нити ослабнут. Я знал, что Майт не голодна. И не скоро придет.

Кайе вдохнул, будто собирался что-то сказать, и придумал другое на полдороги:

— Ты думал, что он может спастись? Сбежит, или кто-нибудь его выпустит?

— Даже не помышлял об этом. Я не верю в сказки… — усмехнулся, но сам ощутил что-то вроде печали.

— Ты же мог догадаться, чем он является для меня!

— Потому и вмешался.

— И когда ты узнал о побеге?

— Кто бы мне сообщил, когда именно он сбежал? Но я заглянул в подземелье на четвертый день, его уже не было.

— Знаешь… Я понимаю, почему ты это сделал, но зря ты не рассказал мне потом.

— Не зря. Я сказал уже — достаточно тебя знаю.

— Что именно? Как я себя поведу, чтоб тебе было выгодней?

— Как ты заговорил.

— Ты заботишься обо мне, я понимаю. Поэтому я прошу — дай ему просто жить здесь.

— Из-за этой блохи я не собираюсь с тобой ссориться. Но ему нечего делать в Астале, и ты это скоро поймешь. Кроме тебя, он тут никому не нужен. Ты просишь меня — но это ты должен бы его отпустить. Тут не любят северян, полукровок… и предателей.

— Меня он не предавал.

— А других — да. А ты продолжаешь доверять, когда и кому не следует. Вспомни Чинью — вот уж у кого вроде не было повода.

Мальчишка сгреб в ладонь край расшитой бусинами занавески. Похоже, его задели слова — больше, чем мог рассчитывать. И злость уступила место сомнению.

— Я хочу спросить, — произнес он. — Эта самая связь… если бы она до сих пор сохранилась? Если бы, ранив его, кто-то этим самым причинил вред мне?

— Рассказывай, — велел Къятта. — Кажется, мне нужно это знать первым. А про такую возможность я думал — но после побега твоего полукровки. Думал, кто-то забрал его ради этого. Не находил себе места, потом решил, что все обошлось. Или нет?

— Почти…

Опустился на светло-желтые плиты подле ног Къятты. Тот снова коснулся его волос, сказал с необычной для него нежностью:

— А ты никогда не думал, что мое назначение — оберегать тебя?

Мальчишка не нашелся с ответом.

— Что ж, теперь весь город гудит. Ты умеешь заставить их волноваться. Но теперь ни один голос не поднимется, чтобы обвинить тебя в недостатке сообразительности или опыта. Расскажи мне все, по-настоящему все. Потом загляни к деду, отдохни и будь готов вечером придти на Совет. Теперь твое место там. Детство кончилось.

На сей раз подле Дома Звезд собралось куда больше народу, чем имело право войти внутрь. Не только отпрыски Восьми Родов, но и добрая половина южан из связанных с ними кровно или верной службой семей. Как же! Вернулись Тумайни, Толаи и Дитя Огня.

Кто-то радуется исходу в Долине искренне, кто-то лишь делает вид. Но главное — ничего другого и не остается.

Род Тайау мог облачиться в последнюю дерюгу — все равно все его члены сияли почище солнца. Конечно, Кайе было за что упрекнуть… очень даже было. Но кто бы стал — вслух? Ныне многие высказывали сожаление — слишком уж легко отделались северные крысы, спокойно вернутся в свои каменные норы.

Къятта смотрел, как молодой человек со знаком — кольцом свернувшимся ихи — пробирался через толпу, стараясь не обращать на себя внимания. Ийа почти пришел в себя после совершенного в Башне, по крайней мере, глаза больше не казались провалами и на лицо возвращались живые краски. Жаль.

Отворились двери; часть толпы потекла внутрь, но остановилась перед другими дверями, пропуская избранных.

Светильники на потолке и стенах внутри Дома Звезд горели в честь вернувшихся посланников — рубиновым сочным огнем, и печальный фиолетовый свет зажегся — для рабочих, погибших в Долине Сиван. Как будто кому-то есть подлинное дело до них. С другой стороны, Север-таки лишился удобного укрепления, так что, можно сказать, отомстили.