Арден внимал тьме и верил каждому слову. Но вместе с тем и спрашивал себя, готов ли он убивать, чтобы возвыситься? И что скажет Ниррен, прознав, какую цену запросила с него тьма взамен на свою благосклонность?

Усталый, изнуренный, он добрел до своей пустой хижины. Знахарь сел на соломенную лежанку и пытался осмыслить, кем сегодня стал. Он впервые убил кого-то, пускай и не своими руками. Отныне он запятнал себя непростительным поступком, хоть и пытался спасти собственную жизнь. Мог ли он простить себя за содеянное? Вспоминая, с каким удовлетворением недруги начиняли его плоть стрелами, он решил, что вправе был воздать им по заслугам. Но как быть, если в темной благоволительнице вновь проснется голод?

Шаг. Еще шаг. Разворот.

Решимость то и дело сменялась трусостью, а ноги сами собой разворачивались на пятках и отказывались идти в нужную сторону. Мысленно уговаривая себя и без конца оспаривая внутренний голос, Арден долго топтался на месте, взбивая дорожную пыль. Даже бурлившая в нем темная сила не придавала уверенности в последнем шаге, который ему оставался: просить руки Ниррен.

После той страшной ночи, когда Ардену уготовано было пасть жертвой чужого злого умысла, он не знал, станет ли любимая его слушать. Вопреки ожиданиям недругов, молодой знахарь вернулся в поселение. А вот двое его соплеменников — нет.

Община не могла не заметить их исчезновения и, подогреваемая в довесок россказнями Хадригейна, начинала подозревать недоброе. А что еще хуже, его россказням могла поверить Ниррен. Неизвестно, каким чудовищем воин Нандира выставил его перед своей обещанной невестой.

Побег для обоих обернулся пропастью, которая все разрасталась и отдаляла их друг от друга. Наверняка Ниррен все понимала: не убей он своих соплеменников, не смог бы выжить. Но имел ли он право отбирать чью-то жизнь и оставаться безнаказанным за черное деяние?

Несколько ночей он ворочался в холодном поту, видя размытые образы: кольцом его обступала толпа и требовала возмездия, а Ниррен неизменно отталкивала протянутую к ней руку и уходила прочь, призраком истаяв средь людей. Она покидала его во сне, и он боялся, что покинет, даже когда он разомкнет веки. Арден просыпался с протянутой перед собой рукой, но ловил лишь пустоту.

Только ни разу за это время он не увидел кошмара о том, как умирали от его рук люди. Не видел, как изголодавшаяся тьма трепала их тела и поглощала их души, подпитывая свое бездонное нутро. Ему не было жаль тех, кто жаждал его смерти, кто с миной, полной искреннего удовольствия, испещрял его тело стрелами. То, что тьма избавила мир от мерзких нелюдей, казалось ему правильным. Тьма расчищала путь к сердцу любимой и их общей свободе, а потому за смерть врагов он не испытывал ни малейшего сожаления или раскаяния. Нандир первым избрал путь крови, Арден лишь согласился на предложенные ему условия.

Так он успокаивал себя в то утро, когда выжидать пришествие чуда казалось больше невыносимым. Железно уверившись в своей правоте, Арден заставил себя развернуться.

Поворот. Первый шаг. Еще шаг, и еще...

Знахарь уверенно пересекал общинный двор, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, чтобы не сеять в душе излишних сомнений. Ноги, больше не упрямствующие его воле, несли юношу к возлюбленной, которую не видел уже с седмицу. Он предвкушал тяжелый взгляд Нандира, представлял его кривящийся в недовольстве рот. Арден знал, какой непростой час его ожидает, сколько унижения выльется на его голову штормовой волной. Но он так устал ждать и вымаливать к себе уважения, что был готов на все, лишь бы покинуть хижину с отцовским благословением. Даже после всего, что тот сотворил с Арденом, знахарь все еще хотел сделать честь по чести.

Но судьба с рождения была жестока к Ардену. Она ставила ему подножку за подножкой и наблюдала за болезненным падением. Этот день не стал исключением в череде прочих, принеся с собой горечь потери и смерть.

Запах скорой погибели Арден учуял всего за мгновение до того, как прямо у его уха просвистела стрела. Прорезав кожу на скуле юноши, она угрожающе вонзилась заточенным наконечником в зазор между камней в стене соседского дома. Подрагивающие пальцы нащупали тонкий порез на лице, смахнули кровь, пока разум пытался осмыслить, что за причудливое оперение было на древке стрелы?.. Осознание когтем впилось в нутро Ардена, когда разрозненные кусочки сложились воедино.

На подступах к общине находился чужак.

— Северяне! — закричал он, что было мочи на всю округу. — Прячьтесь, убегайте!

Все, кто застал его крик на дворе, заметались в страхе и с воплями разбегались, кто куда. А враг тем временем приближался, еще невидимый взору, но стрелы, метко пущенные с дальнего холма, градом обсыпали членов общины пиктов. Арден пригнулся, чудом ускользнув от шустрого наконечника, целившегося ему в глаз, но не всем улыбалась удача: кто-то, не успев убежать в укрытие, напоролся на стрелы и упал к ногам юноши замертво.

Он прикрыл ладонью глаза и всмотрелся в пламенеющий вечерний горизонт: едва различимые фигуры, подсвеченные сзади заходящим солнцем, двигались прямо к их поселению.

— Нандир!

Со всех ног молодой знахарь помчался к большой хижине на откосе поселения, чтобы предупредить главу общины о надвигающемся бедствии. Но не успел он добежать до порога, как седовласый Нандир сам вышел во двор.

— Северяне! — придушенно сообщил Арден, пытаясь отдышаться. — Северяне движутся на нас.