Недолго думая, старейшина бросился к броху[1], в котором почивали его бравые воины. Арден последовал за ним.

— Хватайте мечи и луки, — громогласно пророкотал старейшина, и от его крика все воины клана повскакивали с лежанок. — Готовьтесь к обороне, северяне идут!

Часть воинов нестройным рядом покинула укрытие, другая часть взобралась наверх броха, чтобы обстрелять врагов из луков. Арден слышал, как натягивалась тугая тетива над его головой, но не остался с лучниками, а кинулся вслед за Нандиром, который выбирал себе меч из оружейного запаса.

— Что делать мне, скажите же? — вопрошал Арден, семеня за старейшиной, который, казалось, замечал его не больше, чем муравья под ногами.

— Чем мне может помочь знахарь-сопляк, не видевший настоящего боя? — хмыкнул Нандир и сплюнул в землю. — Тебе полагается лишь помогать раненым и облегчать их страдания.

— Для этого у вас есть Альвейн. Но чем могу помочь я со своей силой?

Старик вдруг резко затормозил, воткнув меч в рыхлую почву. Арден встал подле него и увидел, каким встревоженным вдруг стало лицо старейшины.

— Ниррен... — пробормотал он еле слышно. — Ниррен... Я послал ее за водой к реке. Она до сих пор не вернулась.

Все внутри Ардена сжалось от дурного предчувствия. Река, к которой глава общины послал дочь, прямо сейчас находилась под обстрелом врага.

— Беги за ней! — крикнул Нандир. Такого отчаяния в его голосе Арден не припомнил. Вся вражда, ширившаяся меж ними, в мгновения ока испарилась перед страхом общей потери. — Беги и спаси ее, умоляю!

И юноша побежал. Бежал так, что мышцы горели и грудь разрывало от нехватки воздуха. Призвав тьму, он защитил себя прозрачным пепельным ореолом, под который ни одна стрела не могла проникнуть. Когда ноги стало сводить судорогой, он не останавливался, гонимый одной лишь мыслью: что Ниррен еще жива.

Уворачиваясь от бегущих людей, Арден прорывался вперед, но вскоре замер на месте, заслышав звонкие удары мечей, топоров и разъяренные вопли.

Враг прорвался за стены поселения. Северяне уже здесь.

Вокруг воцарился хаос: мечи сходились и расходились в жестоких поединках, рубили и пронзали, напитываясь кровью, и кровью не только вражеской, но и мирной. Свистели смертоносные стрелы, жаля на своем пути неудачливого воина, трещали прочные щиты, спасая удачливого от погибели. Но даже в гуще кровавой бойни он не видел дочери Нандира. Страх вцепился в сердце удушающей хваткой. Неужели она не успела вернуться?

Но прежде, чем юноша успел выкрикнуть имя, горящее на устах, глаза сами нашли тонкую фигурку рядом с чужеземцем, готовым отсечь голову с острых девичьих плеч. Безоружная Ниррен юрко уклонилась от первого замаха и успела подобрать с земли топор павшего воина-пикта и, как только над головой показался меч, она выставила блок обухом топора. Раз за разом она отражала удары, но каждый последующий замах чужака сулил ей смерть.

— Ниррен, берегись!

Меч в очередной раз взлетел над ней, но так и не обрушил своего гнева. Арден взмахнул рукой и выбил оружие из вражеских пальцев, а вслед за этим переломал чужаку хребет. Бездыханная туша упала около девушки, и та облегченно опустила топор.

— Арден...

Ниррен кинулась в объятия, кажущиеся теперь жарче прежних в пылу битвы. Знахарь накрыл ее пеленой защиты и повел подальше от звенящего тут и там оружия. Отец просил ее спасти, и он доставит ему дочь целой и невредимой, навеки похоронив их вражду.

Вдруг до них донесся клич Нандира, из последних сил отбивающего натиск северянина:

— Их слишком много! Отступаем!

Осмотревшись, Арден с разочарованием признал, что силы их неравны. Противник привел с собой большую свору могучих и кровожадных воителей, не щадящих ни женщин, ни детей. Он опустил взгляд и увидел у ног трупы соплеменников, которые еще вчера искрились жизнью и не знали ужаса войны. В воздухе висел отчетливый кислый запах спекшейся крови. Ноздри Ардена раздувались от гнева, что вихрем поднимался изнутри. Ниррен, почувствовав исходящую от него злобу, дрожащим голосом спросила:

— Арден, что с тобой?

Он простер руки над головой, напрягся всем телом и, прежде, чем пойти на отчаянный шаг, ответил:

— Я не дам им захватить мой дом. Не дам им тебя убить.

А затем свет померк.

В один краткий миг все поглотила тьма. Мощная волна, которую породил юноша, отбросила от него девушку и прокатилась по поселению, сметая все на своем пути. Щупальца тьмы обволакивали чужаков и высасывали из них все соки, разрывали плоть, перемалывали все кости. Часть каменных построек, не выстояв перед темной бурей, накренилась или вовсе рассыпалась, погребая всех, кто прятался внутри или оказался рядом.

Дикий предсмертный вой витал над поселением и согревал нутро юноши, точно горячий мед. Один за другим, враг пал, корчась в агонии или безмолвно отдав душу предкам. И лишь один все еще кряхтел, лежа на земле, явно захлебываясь кровью. Арден направился к нему, перешагивая искалеченные, искромсанные тела.

То был их глава или, как северяне сами называли его — хевдинг. Лишившись руки по локоть, он не мог уже дотянуться до верного меча, чтобы пронзить пикта. Все, что оставалось северянину, так это глядеть на надвигающуюся неотвратимую погибель. Хевдинга и так ожидала смерть, ведь грудь его была вся в сквозных ранах, но Арден не любил ждать. Он пришел, чтобы поскорее добить кровожадное чудовище.