Упавшая свеча расплавилась на полу. Огонь, тихо тлея, черной змеей ползет по длинной ковровой дорожке, подбирается к деревянным креслам. Кто-то замечает дым, но толпа лишь отходит от него, не пытаясь найти источник и потушить. Музыка так захватывает, что оторваться от нее никто не в силах. А это лишь легкий дымок. Сейчас мелодия закончится и вот тогда…

И вдруг в один момент тихо тлеющий огонь вспыхивает огромным ревущим пламенем. Наверное, где-то на ковре было разлито масло для лампад.

Мия чувствует запах дыма, треск огня, как шепот епископа что-то успокаивающе говорит ей на ухо. Она не останавливается, она играет дальше. Пламя взметнулось вверх и разошлось в стороны, накрывая храм, словно крылья страшного дракона.

Окна и двери храма отрыты, но никто не побежал наружу. Люди подступали к Мие, будто она и должна их спасти. На их лицах не было страха. Все потому, что теперь Мия играла о свете. Огоньки свечей слились для нее в громадное золотое сияние, заполнившее все вокруг. Наверное, вот так и выглядит солнце. И это самое красивое, что она видела в жизни.

– Молодой человек, будьте, пожалуйста, аккуратнее. Ваш рюкзак чуть не сломал девушке очки, – пожилая дама поправила собственные очки в модной широкой оправе, можно сказать, солидарность. Ее голос, строгий и низкий, отчеканивающий все слова четко, будто клавишами старой печатной машинки. Таким муштровали благородных девиц в Смольном степенные и аккуратные до последней ниточки мадам. Ни одного восклицательного знака, и при этом сразу хочется выпрямить спину и подчинить любой команде. – Аля, будь добра, проверь еще раз время на билетах.

Девочка лет десяти в серебристом платье и блестками на лице быстро начала набирать что-то на смартфоне. Да что там Аля, само время должно было замедлиться, чтобы дама ни в коем случае не опоздала. Иначе с его стороны это будет ужасно дурным тоном.

Тот самый молодой человек снял рюкзак и отодвинулся от стоящей рядом с дамой (нет, леди, он решил про себя называть ее так) девушкой с виновато-потерянным видом.

– Простите, не хотел вам мешать. А хотите леденец? Мятный. Я вот обожаю мятные леденцы.

Девушка еще сильнее вжала голову в плечи и покраснела. Прошелестела что-то совершенно неразборчивое, безуспешно пытаясь найти путь к отступлению. Автобус был наполнен людьми до предела, осторожно ползя улиткой по Большой Морской. В узкие щели приоткрытых окон била жара, от которой петербуржцы недовольно хмурились и еще сильнее укутывались в плащи и бадлоны.

– Сейчас-сейчас. Та-ак… – он начал одно за другим открывать многочисленные отделения своего огромного потрепанного рюкзака. На нем россыпью блестели значки всех цветов и размеров. – Не здесь, хм. Может, тут? А-а, значит, точно там. Нашел!

На протянутой совсем бледной ладони конфета в помятом фантике.

Девушка смущается: на нем до безобразия рваные старые джинсы и розовая рубашка с принтом в виде разноцветных котят, на ногах выцветшие черные кеды, но улыбка незнакомца вместе со взглядом теплых серых глаз разрушает сомнения. Она берет конфету и сует в карман. Молодой человек поправляет рукой слипшиеся от жары золотистые волосы, почти достающие до плеч. Улыбается еще шире.

Тем временем пожилая Леди нетерпеливо смотрит в окно. Девочка пытается ее утешить. Остальные пассажиры стоят вплотную друг к другу и терпеливо переносят июньскую пробку – очередной отклеившийся от проводов ус троллейбуса или авария где-то на Невском. Их головы опущены, а в руках сверкают смартфоны: чаты, письма, интернет-магазины, книги и комиксы. Пока снаружи проносятся виды центра, а туристы восхищенно глазеют на каждый квадратный сантиметр.

В покрытых налетом июньской пыли окнах автобуса шумит сварочный аппарат: в летний вечер рождается новая модная кофейня, обрастая вывесками и указателями. Каждый день они появляются пачками: новые магазинчики, бары, кафе, ларьки с шавермой и крупной надписью «аксессуары», будто бы вытесняя историю. Их неоновые или глянцевые вывески маячат то тут, то там, раздражая и размеренных старых горожан, и приезжих туристов. Но молодой человек в розовой рубашке смотрел на летящие от сварки искры восхищенно. Он знал, что история не исчезает – сейчас в этот самый момент пишется новая.

Его улыбка заставляла пассажиров изредка поднимать взгляд от телефона, а пару туристов на задних сиденьях даже перешептываться, удивленно глядя в его сторону.

– Ой, это же Питер, тут и не такое увидишь.

Человек все это слышал и продолжал спокойно улыбаться, глядя в окно и разворачивая фантик от выуженной из очередного кармана конфеты.

На часах верхней панели красной строкой проносились цифры. Восемнадцать ноль пять.

А за ближайшие пять минут автобус доехал только до поворота на Малую Морскую и сейчас медленно разворачивался, будто толстая ленивая гусеница.