Поступил он, разумеется, на физфак. Экзамены сдал блестяще. Теперь Артур хотел понять, как устроена его способность, но уравнения не давали ответов, они только описывали то, что уже существовало.

Перед ним стоял сложный выбор – он совсем не знал, чего хочет, а фигурки из бумаги не могли стать делом его жизни, и нужно было выбирать. И что-то делать с даром.

Кудри, кстати говоря, выпрямились. Ну и пусть.

В группе его любили за открытость, бумажные фигурки и деда-профессора. Учеба давалась легко, он знал почти весь университетский курс еще со школы, проводя все время с дедушкой. Ему пророчили славу великого физика. Даже прозвали Король Артур.

Но было одно «но». И это «но» звали Алексей.

Алексей был полной противоположностью Артура. У него были черные как смоль волосы и такие же черные глаза. Тонкий прямой нос и вечная складка на лбу, привычка грызть ручки и засовывать их за уши. Он был нелюдим и срывался из-за каждой неудачи.

Чтобы стать лучшим, он торчал в библиотеке все свободное время, но и это было не все – еще он безумно любил физику. До умопомрачения. Артуру казалось, что даже Эйнштейн прикладывал меньше усилий.

Алексей приехал из маленького поселка в Хабаровской области. Но для него будто не было разницы между поселком и Петербургом. Все окружающее для него было только антуражем, главное было в учебниках.

Как соперничество переросло в дружбу, он даже и не заметил. Но поспособствовал этому дедушка Артура, поставив их работать в пару на лабораторных. Тогда Алексей перестал видеть в вечно улыбающемся парне соперника и начал больше доверять людям, а Артур заразился целеустремленностью друга и его любовью к физике. А главное, начал видеть смысл, которого ему так не хватало.

Неудивительно, что первым человеком (и пока что единственным), которому Артур доверил свой секрет, стал его лучший друг. Он был достаточно сумасшедшим, чтобы поверить в подобные вещи.

Показывать пришлось несколько раз, и каждый раз Алексей внимательно следил за движениями друга и даже что-то записывал, потом сомневался, и Артур показывал снова.

Потом он наконец выдохнул:

– Чертов волшебник! – и несколько дней совершенно молчал.

После пар они сидели в лаборатории, изучали иностранные книжки и статьи. По выходным ранним утром проводили эксперименты. Алексей писал алгоритмы и делал расчеты, Артур помогал ему и подчинялся. Его талант должен помочь человечеству. Но с каждым новым экспериментом и новым заявлением друга о глобальном научном прорыве ему становилось все грустнее. Он хотел дальше дарить прохожим фигурки и гулять по городу, изучая каждую новую точку на его карте: от киоска до новостройки. А по вечерам, как раньше, сидеть в библиотеке с Алексеем и дедушкой и делать выкладки, обсуждая последние достижения ядерной физики и космологии.

А что, если ему хочется другого? Если бумажные фигурки и быстрая дорога до дома поможет человечеству не меньше полетов в космос?

Разговор состоялся. Он должен был состояться.

Алексей был в бешенстве. К тому времени они были уже аспирантами, дедушка умер, лаборатория была полностью в их владениях. На подоконнике были свалены в кучу научные журналы и одиноко вжался в горшок маленький кактус. Артур сидел рядом с ним.

Когда друг перестал злиться и лишь устало потер виски, он вдруг произнес:

– Ну допустим, давай забудем о науке и звездах, о новых возможностях для каждого, о новых фундаментальных теориях. Я не уйду из физики, я буду узнавать все сам, без чит-кода, как ты говоришь. Может быть, это и правильно. Но ты – что будешь делать ты? Как ты будешь жить с осознанием того, что такую огромную силу ты просто потратил впустую? Что больше шанса у человечества, возможно, не будет, а ты просто болтаешься в кедах по городу и даришь всем дурацкие фигурки? Потратишь всю свою жизнь на ерунду?

– Мне это нравится. Ну и должен же кто-то радовать окружающих. Возьми леденец.

Алексей взял конфету из его ладони и вышел из лаборатории.

Больше они не разговаривали.

Иногда Артур приходил к серому зданию физфака и подолгу смотрел в крайнее слева окно на третьем этаже, так и не решаясь зайти.

Артур с грустью смотрел на пустую упаковку из-под леденцов, когда его окликнула девочка в летнем сарафане, несущаяся вдоль набережной.