Мари молчала. Сочувствующе, как умела только она.

– Конечно же, Потрошитель выбрал ее. Он же нападал на самых ярких, талантливых. Как потом утверждал на суде: искал бога. Божественную искру в человеческом начале.

Олег рухнул на кровать.

– Все кончено. Я не смог добраться до этой твари. Когда меня переведут, все будет кончено.

Олег не выходил из комнаты третий день. Дремов по каким-то своим соображениям закрыл глаза на «бунт» и даже дал ему официальное добро, объявив сменщикам, что Ворошилов захворал. Коллеги, выразив сочувствие, оставили заботу о «больном» Мари, которая три раза в день приносила ему тяжелогруженые подносы из столовой, переданные поварихой тетей Надей.

Еда, почти нетронутая, отправлялась обратно. Большую часть времени Олег лежал на кровати, смотря в потолок или разглядывая портрет Ксюши. Иногда, устав от тишины, включал радио – сам или, как сейчас, просил Мари.

«Доброго дня нашим гостям. Я ведущий Николай Аверин. И сегодня у нас в эфире «Шепот безумия» с их новой песней «Погоня».

Комнату наполнил знакомый звук барабанов.

Игорь обнаружился в программном отделе: в отсутствие конкурента кадрил девчонок. Заметив Олега, Наташа гордо задрала нос и сделала вид, что увлечена трепом доморощенного «композитора».

– О, привет! – обрадовался тот. – Уже поправился?

– Надо поговорить! – не приемля возражений, Олег потащил коллегу за собой. Вырваться тому удалось только на улице.

– Да что случилось-то?

Вместо ответа Олег последовательно включил на плеере песню группы «Шепот безумия» и переданную ему Николаем Федотовичем запись.

– И что? – набычился Игорь. – Будешь про авторское право втирать? Кто первым успел, того и тапки.

– Публикация материалов болезни в сеть противоречит врачебной этике и внутреннему уставу.

– Чего ты хочешь? Денег?

– Дай мне коды доступа к красному корпусу.

– Сам решил подзаработать? – расплылся Игорь в сальной усмешке. Похоже, о переводе он не знал. – А корчил-то мистера праведность. Уговорил, песен на всех хватит. Или лучше фильмец замути, чтобы не пересекаться.

Олег даже не скривился, когда Игорь заговорщицки хлопнул его по плечу, мстительно думая, что скоро у «Шепота безумия» начнутся проблемы с репертуаром.

В красный корпус Олег отправился той же ночью. Он не был уверен, что не находится под наблюдением, но, похоже, Дремов не ждал с его стороны неприятностей: после всех напрасных усилий проникнуть в нужную камеру оказалось на удивление просто.

От этой ли простоты, по другой причине Олег уже полчаса стоял у вирт-капсулы, вглядываясь в изможденное лицо спящего человека. Долгие годы корректор представлял себе в красках этот момент и теперь, достигнув цели… не ощущал ничего, кроме пустоты. Будто из него вырвали нечто важное. Неохотно, через силу он потянулся к тумблеру отключения систем поддержания жизнедеятельности.

– Не делайте этого! Прошу вас!

Он обернулся, остановленный отчаянием в чужом голосе. Мари смотрела на него. Кукла смотрела на него, и взгляд ее при тусклом свете ночных ламп казался живым.

– Почему?

– Скажите… я человек?

Нелепый вопрос. Как может быть человеком набор микросхем и строчек программного кода. Вопрос, который биоробот без самосознания не задаст. Вспомнились все странности: как Мари успокаивала пациентов, болтала со Степанычем, ее молчаливая поддержка, когда Олег после спора с Дремовым впал в уныние.

– Да. Ты человек.

– Я родилась в мире, придуманном Платоном.

Она запнулась и повторила.

– Я родилась в воображаемом мире. Николай Федотович… Он… Когда ради эксперимента он решил вытащить сознание одной из сотворенных Платоном абстракций в реальность, он даже не догадывался, какой получит результат. А когда понял, отступать было поздно, ведь стереть меня для него значило убить человека.

Она взяла паузу, продолжила.

– Я помню детство, друзей, запах маминых духов, боль от разбитых коленей после падения с велосипеда. Тяжесть учебников, вкус первого поцелуя. Помню то, что никогда не воспроизведет это ущербное тело. Тот мир – для меня он гораздо реальнее, чем ваш.

Мари шагнула к нему.

– Даже если живущие там люди лишь фантомы, порождения больного разума, они верят в окружающую действительность.

Олег вспомнил последние просмотренные записи.

– Значит, больше поводов оборвать все это. Если внутри сна миллиарды людей, жестоко оставлять их во власти безумного создателя.

– Миллиарды тех, кто хочет жить.

Теперь Мари подошла совсем близко. И в ее сердитом тоне прозвучали до боли знакомые, Ксюшины, интонации.

– Если вы хотите убить всех моих родных, чем тогда вы отличаетесь от него?

Под ее напором Олег невольно отступил, оправдываясь, пробормотал.

– Кто-нибудь все равно однажды нажмет тумблер. Решит, что эксперимент опасен или противоречит этике. А даже если нет, человеческая жизнь не бесконечна, и, когда ваш бог умрет, мир исчезнет вместе с ним.