– Директор ожидает вас. Позвольте, я провожу.

Дождавшись кивка, кукла развернулась и направилась по аллее к административному корпусу. Сразу за дверью находился небольшой, но уютный холл, перетекающий в столовую. Второй этаж определили под служебные квартиры, на первом располагались архив, склад медикаментов, рабочие кабинеты врачей и администрации – все это сообщила биоробот, пока вела его к директору.

Николай Федотович Дремов оказался невысоким человеком пятидесяти лет с залысинами на висках. Из-за круглых очков, являвшихся данью то ли моде, то ли привычке, его глаза выглядели крохотными, и ведущий специалист в области онейрологии напоминал крота, зачем-то вылезшего на свет.

– Олег Ворошилов? – директор по-свойски пожал руку. – Рад видеть вас в нашем строю.

Протянутые документы Дремов бросил на стол, вроде не читая, но Олег заметил, как цепко скользнули глаза по строчкам, профессионально вычленив нужные сведения.

– Устали с дороги? Нет? Отлично! До обеда целый час, а я как раз освободился, поэтому, коль есть время, давайте проведем вам экскурсию.

Николай Федотович подхватил со стола папки, запер кабинет. Выйдя на улицу, он огляделся, прикидывая, с чего начать, махнул рукой на ближайшее здание.

– Фильтр. Новеньких пока не завезли.

На запястье директора пиликнул коммуникатор. Дремов приложил браслет к уху, выслушал, ответил «сейчас подойду». Отключился и удобнее перехватил норовящие рассыпаться бумаги.

– Нас ждут во втором корпусе.

Николай Федотович свернул на дорожку, огибающую изолятор.

– Онейрология – великая вещь, вы согласны со мной?

Олег кивнул. С появлением сомникусов и капсул полного погружения наука, изучающая сны, стала широко использоваться в жизни, в том числе для корректировки антиобщественного поведения.

– Ни одни лекции не заметят личный опыт, подкрепленный чувственным переживанием. Во сне человек не осознает, что спит, воспринимает происходящее как реальность, а значит, и эмоции, которые он при этом испытывает, настоящие.

Дремов снова едва не уронил свои папки.

– Вы знаете, что раньше, по статистике, до восьмидесяти процентов заключенных повторно попадали в места лишения свободы? Человек был элементарно не приспособлен к жизни во внешнем мире, не имел нужного положительного опыта и, естественно, рано или поздно возвращался к привычной модели поведения. Теперь мы имеем средство этот опыт дать.

Вход в больничный корпус оказался распахнут настежь, но Дремов никак не прокомментировал халатность. Пост-тамбур пустовал. Дежурный врач, лопоухий парень чуть старше Олега, обнаружился в коридоре – стоял напротив одной из запертых дверей и задумчиво смотрел в планшет.

– Олег, познакомьтесь: Игорь Шорох. Игорь, вот нашел вам с Павлом сменщика.

– Очень приятно.

Мужчины пожали руки. Ладонь у коллеги была потная, и Олег тайком брезгливо вытер свою о брюки.

Директор, всучив принесенные папки Игорю, коснулся стены, и та утратила непрозрачность. По другую сторону оказалась самая обычная спальня: зеленые обои, кровать, стол, пара табуреток, тумбочка, на которой валялся обруч сомникуса, и неразгаданный кроссворд.

На постели сидела знакомая Олегу биоробот или другая, той же серии, и, гладя всхлипывающего заключенного по волосам, напевала колыбельную про какого-то спящего.

– Мари у нас добрая девочка, – заметил Дремов, будто речь шла о человеке, а не кукле. – Не обижайте ее.

Николай Федотович отвернулся к Игорю, ткнул в пару строк на планшете. Тот почесал затылок, обдумывая корректировки, согласился: «Отправлю девочкам, пусть смоделируют».

– Удивлены? – спросил Дремов, когда они с Олегом снова вышли на улицу. – Вы, вероятно, думали, что мы тут звери какие-то и не выпускаем наших пациентов из сна? На самом деле, используемые курсы мало отличаются от обычных, рекомендованных для поддержания психического здоровья и купирования стрессов, с которыми имеют дело на гражданке. Вы, надеюсь, регулярно пользуетесь сомникусом?

Олег, помедлив, кивнул.

– Весь секрет в обеспечении систематичности занятий…

Похоже, Николай Федотович примитивно истосковался по возможности прочитать хоть кому-то лекцию о здешних порядках. Олег слушал вполуха, с удивлением замечая, что народу снаружи прибавилось. Часть оказались биороботами, остальные – людьми. Кто-то ухаживал за клумбами и убирал территорию, другие просто прогуливались. В беседке неподалеку играли в шашки.

– Это все сотрудники?

– Нет. По большей части, наши пациенты, – директора окликнули, и тот поздоровался в ответ. – Если человек идет на поправку, нет причин запирать его в камере. На территории есть бассейн, тренажерный зал и даже кинотеатр, который чаще используется в качестве картинной галереи.

– Безопасно ли это?

– Срывы редки, хотя и не исключены полностью, поэтому все обязаны носить коммуникатор специальной модели, – директор помахал рукой с массивным браслетом. – Вам тоже выдадут такой, естественно, с расширенными правами. При критическом повышении уровня норадреналина медсестры изолируют человека до наступления улучшения.

Они покинули оживленный центр и направились к периметру, где за деревьями скрывалось еще одно здание.

– К несчастью, помочь удается не всем. Красная зона, блок интенсивной терапии. Люди находятся во сне по несколько месяцев, а то и лет.