Шрифт:
Захлебываясь кровью, колдун упал на колени. Он пытался зажать рану рукой, но спустя несколько секунд рухнул замертво, закрыв своим грузным телом жалкие останки Ючио, а вокруг росла толпа призраков, пришедших из леса посмотреть, как он умрет и станет одним из них.
Учитель почувствовал, что все закончилось. Он в блаженстве тишины закрыл глаза и приготовился умереть. На следующий день его нашли спасатели и отвезли в больницу, где его окружила детвора и перепуганные коллеги.
Многие останки были найдены и преданы земле. Дом снесли и стерли название станции со всех карт, навсегда запретив поездам останавливаться в этом проклятом лесу.
Все это Ю Линь видела во сне, а ее сны всегда сбывались.
– Ючио…
Он заметался в темноте, но не мог понять, откуда слышит голос Мэй.
– Ючио, открой глаза!
Она рассмеялась. Он вдруг осознал, что у него есть глаза, и Ючио их распахнул. Он плыл в океане мягкого света.
– Очнись уже, наконец! Вспомни!
Он оказался в солнечном июльском воскресенье на поляне для пикника рядом с Мэй, уставившейся на него с легким раздражением.
– Ну вот, уже лучше, – ее серебристый смех звенел в воздухе. Но больше ничего: ни ветра, ни шелеста листвы, – какой ты огромный! Больше даже, чем я была вначале, – она захихикала, – мне нравится твой цвет! Ты похож на солнышко!
Ючио с недоумением посмотрел на себя и чертыхнулся. Он был почти круглым, со светящимся золотым брюшком.
Поляна исчезла, они плыли в бескрайнем море, в котором то проступали тени какой-то странной комнаты и неподвижных людей на полу в луже крови, то исчезали.
Важна была не тьма, полная видений, а свет сотен мерцающих огоньков, раскачивающихся на волнах в своем неповторимом танце.
– И голос у тебя тоже есть! Честное слово, Ючио, живым ты был сообразительнее!
Ючио недовольно загудел, и отовсюду радостно отозвались другие светлячки. Он видел Мэй. Она плыла перед ним оранжевым огоньком, но он видел ее всю: ее прежнее лицо, длинные локоны, тонкие фарфоровые руки и лукавую улыбку. Видел каждый их день и каждое связывающее их воспоминание одновременно. Он не мог это объяснить, но так было. Бабушка Ю Линь смогла бы.
– Куда мы летим?
– Куда и все: искать новый дом! Ты только держись за остальных, пока не научишься быть таким. Тебя еще тянет в прежний мир. Просто следуй за нами, – она протянула руку, и Ючио привиделось, что он схватил ее и сжал.
– А ты? – спросил Ючио.
Мэй удивленно посмотрела на него и снова улыбнулась, но тот, у кого он спрашивал, ответил ему.
– И я, только я теперь другой! Посмотри вниз! – радостно отозвался Кодоку, и, когда Ючио опустил глаза, золотистый свет внутри его брюшка мигнул ярче и озарил старый спящий лес, над которым они плыли. Ючио чувствовал себя очень сильным. Они были едины с Кодоку и были счастливы.
Где-то вдалеке защелкали камеры фотоаппаратов и видеосъемки, но для гигантской стаи светлячков, мирно плывущих среди деревьев к звездному небу, это не имело никакого значения. Они слились в волшебном узоре, раскачивавшемся на легком рассветном ветру на глазах изумленных туристов, прятавшихся в подлеске. Они светились, делясь друг с другом счастливыми воспоминаниями о жизни, и никто больше на них не охотился в тот год. Так что бабушка Ю Линь проводила их долгим печальным взглядом, прощаясь навсегда, и уснула в своем домике до следующего лета, когда она снова будет нужна мертвым.
Анна Самарина
Одна десятая
– Ну всё, Паша, выбирай: или я, или Алька! – рыжеволосая веснушчатая девчонка с щербинкой между зубами нетерпеливо перебирала пальцами поясок сарафана, подперев руками бока. Паша тяжело вздохнул: выбирать решительно не хотелось, и он отчаянно тянул время, роя облезлым носком кроссовка ямку в песке. Песок, сводя Пашины старания на нет, предательски скатывался с краев ямки вниз, словно подчёркивая безвыходность положения мальчика.
– А надо выбирать? – с робкой надеждой, что девчонки всё-таки передумают, промямлил Паша.
– Надо! – поддержала подругу коротко стриженная Алька, – и хватит увиливать, что ты как маленький!
«Спелись, – подумал Паша, – ну точно, спелись!».
Его соседки по даче, Полька и Алька, дружили, кажется, с пеленок и всегда держались вместе, как попугаи-неразлучники, так что все, даже взрослые, называли их одним словом: АлькаПолько. Мама говорила, что вроде есть такой город где-то в Латинской Америке, ну или типа того. Впрочем, сейчас в АлькоПолько назревал политический кризис: в первый раз в жизни девчонки, у которых всё всегда было общее, что-то не поделили. Вернее, не что-то, а кого-то – Пашу. Говорят, такое случается с городами, когда им исполняется 12 лет…