Колясик был человек простой и любил, чтобы всё было как положено, по заведённому порядку. Так, например, он свято верил, что хлеб нужно сеять, когда лопаются у берёзы серёжки. Что блин на масленицу должен быть тонкий. Что плетью обуха не перешибёшь. В этом Колясик был уверен так же, как и в том, что за зимой следует весна. Потому-то от появления Любаши Колясику прямо не по себе стало. Это как в путь отправиться, на дорожку не посидев. Только страшнее.

– Гляди ж ты! И правда привела! – смешливо воскликнул статный парень. Мирон. Видным он был, по нему все девчонки в деревне сохли. С ним ещё Евсей – школьный умник, и Инна – Любашина всегдашняя подружка. Известная компания. При них ещё Машенька, сестрёнка Любаши. Скромная до невозможности, ходила она за сестрицей хвостиком, потому как своих подружек не имела.

– Говорила же, приведу! – с вызовом ответила красавица. Парни загоготали.

– Пошли уже! Мне выступать скоро, – Любаша подхватила Колясика под локоть и потащила к площади.

Ничего-то Колясика не радовало. Холод стоял не по-весеннему жуткий. Бабы на морозе петь отказались, потому решено было взять с клуба колонки. Дурно заорала старая запись, девчонки хоровод всё только для галочки пробежали. Любаша Колясику так глазки строила, что даже с ритма сбилась. Блины и те нынче не вышли.

– Валил бы ты отсюда, мормыш, – буркнул вдруг Мирон. Любашины проделки, видать, даром не прошли.

– Меня Любаша позвала, – сказал Колясик.

– Тупой ты, что ли? На слабо я её взял. На спор она тебя позвала.

На спор, значит…

Колясик насупился. Словам Мирона он почти не удивился, но нутро его ощутимо кольнуло обидой. Гордым Колясик не был, но какое-никакое достоинство имел.

– Меня Любаша позвала, – повторил Колясик. – Никуда я не пойду, пока она сама меня не отправит.

Колясик говорил редко и мало, поэтому слова его прозвучали, как ни странно, весомо.

Инна глуповато захихикала, Евсей на Колясика посмотрел снисходительно, но с интересом.

– Ну всё, мормыш, сам напросился, – злобно просипел Мирон и ухватил Колясика за грудки.

Машенька испуганно пискнула. Колясик зажмурился в ожидании расправы, вырваться из ручищ Мирона он при всём желании бы не смог.

– Мироша, оставь! – к ним подлетела раскрасневшаяся от мороза и танцев Любаша. Говорила она строго, но смотрела на Мирона с плохо скрываемой весёлостью.

Любаше по-женски льстило, какой эффект имела её шутка: один без её ведома отойти не смел, второй бесился от ревности. Мирон тем временем рук не разжимал, только хватку ослабил.

– Весна-то нонче нейдёт! – досадовал незнамо откуда выросший перед молодёжью мужичок. – Нейдёт, говорю, весна-то!

– Тебе чего, дед? – бросил Мирон. Дедом того назвать можно было с большой натяжкой, да и то только за седую копну.

– Обозлилась теперь зима-то, говорю! Не пускает девицу-весну к людям, держит в заточении, куражится! Не видать людям весны, не видать тепла, всё теперь уж кончится… Всё… Кончится… – дед страшно таращил глаза и, растопырив пальцы, шёл на Любашу.

– Сумасшедший! – понял Колясик.

Любаша в страхе отшатнулась.

– Ты ж пьянь поганая! – Мирон отпихнул Колясика и мощным толчком опрокинул жуткого мужика. Перепуганная Любаша ухватилась за руку Мирона и удалилась со всей своей свитой.

Колясик уходить не спешил.

– Весну-то, говорю, надо вызволять. Кабы нашёлся такой молодец, что Зиму одолеет… – осёкся седовласый мужик. Колясик взглянул ему в глаза и замер. На него пристально смотрел совершенно вменяемый человек.

В сказки Колясик не верил. В то, что сивый – больной, тоже. Опять обман? Явятся сейчас Мирон с Евсеем да начнут ржать. Станешь тут мнительным после всего, что за день случилось.

Ни Мирона, ни Евсея не было. Да и Любаша мужика взаправду испугалась. Это тебе не глазки делать.

– Дядь, встать-то сможешь? – Колясик помог мужику подняться и пошёл прочь. Только раз он оглянулся. Сивый стоял на прежнем месте и смотрел на Колясика. Паренёк отвернулся и прибавил ходу.

Домой! Пока ещё что-нибудь не приключилось.

– Э, мормыш! – из-за дома деревенского головы вынырнул Мирон.

Колясик предпочёл не услышать его.

– Ладно, как там тебя… Ковалёв! Притормози малёк. Дело есть, – Мирон как будто перешёл на дружелюбный тон. Колясик остановился, но головы не повернул.

– Мы тут это… Кататься, в общем, идём. У Карпыча сани есть. Ты с нами, так Любаша захотела. Через час на этом месте.

Колясик хмурился.

– Да не боись ты, не тронем, – хмыкнул Мирон. Колясик кивнул, и каждый пошёл своей дорогой.