– И что с ней стало? – спросила я, начиная подозревать самые страшные вещи. А что если Варвара тоже была беременна?

– Да кто ж знает? Давно это было. – Аглая Игнатьевна обтерла Таню рушником и натянула на нее сорочку. – А вы мне даже не заикайтесь о таком! Или придумали себе, как опеки избежать?

– Нет! Глупости, какие! – я сделала большие глаза. – Еще чего не хватало!

Нянюшка пристально посмотрела на нас и пошла, звать Глашку, чтобы та вынесла грязную воду.

Я тоже помылась с помощью Аглаи Игнатьевны и вскоре мы с Таней уже сидели в кровати, попивая чай с молоком. Старушка собрала на поднос остатки ужина, который мы с удовольствием поели прямо в комнате, и только собралась выйти, как с улицы послышалась грустная песня. Кто-то так душевно пел, что я не выдержала и, открыв окно, высунулась наружу.

…Ты забери меня с собой,

Мне не надо доли кочевой.

Ты забери меня с собой,

Я желаю быть с тобой.

Ты лети, лети голубка,

Сердце бьётся,

Ой, да не на шутку.

Ах, как мириться мне с такою болью,

Я не знаю.

Я, увы, не знаю.

Ты неси, храни родная,

Эту тайну,

Ночи укрывая.

Ой, да не дождусь

Тебя с хмельною песней,

У костра в степи…

– Табор прикатил… - недовольно произнесла Аглая Игнатьевна. – На своем месте у реки стоят… Ложитесь спать, барышни. Поздно уже.

Она ушла, а мы задули свечи и вытянулись в кровати, чувствуя усталость. Она только сейчас дала о себе знать, медленно растекаясь по телу. Несмотря на пережитые волнения и неприятные новости, мои мысли начали путаться, и я вскоре заснула крепким сном молодого организма.

Мне снилась Потоцкая, стоящая у алтаря. Она была одета в свадебный наряд, украшена искусственными цветами и сильно нарумянена. Барыня улыбалась во весь рот и говорила почему-то мужским голосом:

– Стану попечителем и сразу замуж вас отдам! Чтобы под ногами не путались!

Проснулась я от того, что Таня трясла меня за плечо.

– Ты чего? – спросонья прошептала я. – Тебе не спится?

– Мне показалось, что окно хлопнуло, - шепнула она в ответ. – Где-то совсем рядом!

– Может ветер? – мне хотелось спать, а не прислушиваться к ночным звукам. – Тань, ложись уже…

– Какой ветер?! На улице что, ураган? – гнула свое Таня, явно не собираясь укладываться. – Пойдем, посмотрим! А если это воры?!

– А то местные воры не знают, что мы бедны как церковные мыши! – проворчала я, но все же села, опустив ноги на пол. – Ладно, пошли!

Мы накинули халаты, взяли свечу и выскользнули в коридор. В доме было тихо, я не слышала никаких подозрительных звуков, но подруга решительно шагала вперед. И вдруг я услышала тихий стук, он доносился из комнаты Варвары. Таня резко остановилась и я чуть не влетела в ее спину.

– Слышала?

– Может кошка? – мне стало так страшно, что ноги превратились в два свинцовых столба.

– Может… - в свете свечи лицо подруги выглядело бледным и каким-то потусторонним. – Или привидение…

– Таня! – прикрикнула я на нее, но сама думала практически, тоже самое.

Решившись, мы приблизились к спальне покойной сестры, и я надавила на ручку. Дверь медленно отворилась, обдавая нас сквозняком, а это значило, что в комнате было открыто окно…

Шагнув внутрь, я чуть не закричала, заметив какое-то движение, но вовремя остановилась, поняв, что это всего лишь штора. Она слегка шевелилась, напоминая парящий в воздухе силуэт.

– Я чуть в обморок не упала… - прошептала я, хватаясь за Танину руку. – Как же я испугалась… Мне показалось, что здесь кто-то есть…

– Есть… - подруга сказала это так тихо, что я еле разобрала ее слова. – Он стоит возле шкафа, за ширмой…

Чувствуя, как на меня накатывает очередная волна страха, я повернула голову и в полумраке увидела мужские сапоги. Начищенные до блеска они виднелись в пространстве между ширмой и полом.

– Попался! – рявкнула Таня, подбегая к окну. – Гал… Лиза, смотри, чтобы он в двери не выскочил! Вор! Во-ор!

Из-за ширмы показалась высокая фигура, и я услышала испуганный голос с легким акцентом:

– Пожалуйста, не кричите! Я не вор! Прошу вас!

– А кто же ты тогда?! Зачем влез в наш дом?! – подруга подняла свечу выше, а я протянула руку и схватила с камина тяжелый подсвечник.

– Я хотел взять портрет Вари… - ответил незнакомец, показывая нам небольшую гравюру, но при таком свете было трудно разобрать, что на ней изображено. – Просто портрет…

Только сейчас я поняла, что перед нами цыган. Молодой парень, лет двадцати с копной кучерявых волос, густыми бровями и слегка удлиненным носом с горбинкой. Он был одет в просторную рубаху, черный жилет, а на его талии плотно сидел широкий кожаный пояс. В левом ухе парня поблескивала золотая сережка, делая его вид немного озорным и классически цыганским.