– Дак пора бы уже учиться! – деловито произнесла Аглая Игнатьевна.
– Таким важным делом должна сама хозяйка руководить! Свои секреты иметь... Во всех усадьбах девиц обучают не только художествам, пению да на роялях играть, но и варенье варить! Замуж вы должны с умениями идти! На молодом меду оно, конечно, не по деньгам для нас… Но чтобы вас научить, жалеть его не станем. На патоке еще наварим… Барская ягода она нежная, к ней особый подход нужен. Батюшка ваш самолично привез клубнику в усадьбу, помните?

– Помним, - кивнула я и сразу же постаралась обойти опасную тему семейных воспоминаний. – А крыжовенное варить будем?

– А как же! Вона Софья Алексеевна любит его страсть! Особенно “По-царски”. Недозрелые ягоды в него идут. А варить надо крыжовник в сиропе, в котором поперед вишневый лист кипятили... – ответила нянюшка, а потом вдруг спросила: - Вы-то, домой идете? Или опять чего надумали?

– Надумали, - сразу сказала Таня, отряхивая подол от крошек. – Хотим пойти на пастбище посмотреть. Остапа с собой возьмем.

– На пастбище? – Аглая Игнатьевна чуть снова не перекрестилась, но сдержала этот порыв, успев только ткнуть себя в лоб пучком из трех пальцев. – Господь с вами, барышни! Зачем это?!

– Надо, - отрезала подруга и сунула ей в руки корзину. – Мы недолго, не переживай.

Остап молча выслушал нас, потом позвал парня, который вместе с другими по очереди гонял коров, и мы вчетвером отправились смотреть на пастбище.

Майский день радовал хорошей погодой, жужжали насекомые, в леске щебетали птицы, а легкий ветерок ласково развевал выбившиеся из-под платка пряди. Мы шли по старой грунтовой дороге, лениво переговариваясь и щурясь от яркого солнца.

С правой стороны искрилась поверхность реки, в которой отражалось голубое небо. По нему пробегали пушистые облака, похожие на порванную вату, а в вышине парил ястреб-перепелятник. С левой же стороны раскинулись бесконечные поля, которые, видимо, и арендовал у нас сосед. Как раз между полем и рекой расположилось пастбище продолговатой формы.

– Вот это и есть выгон, - сказал пастух, после чего помахал сидящим под деревом парням. – Егор! Никифор!

Они направились к нам, а Таня, не став их ждать, пошла в сторону реки.

– Барышня? – удивленно и растерянно улыбнулся молоденький пастушок в длинной неподвязанной рубахе. – Это вы, что ли?

Его товарищ оказался более сообразительным. Он толкнул его локтем под ребра, а сам поклонился мне.

– Чего изволите, барышня?

– Пока ничего. Осмотреться надо бы, - ответила я, наблюдая за Таней, расхаживающей по пастбищу. – Я позову, когда понадобитесь.

Парни опять низко поклонились, а я пошла к подруге, которая приблизилась к реке и остановилась у воды.

– Это никуда не годится, - не оборачиваясь, сказала она, услышав мои шаги. – Тут бы провести поверхностное улучшение… расчистить участок, уничтожить кочки, кротовины, убрать камни…Травы подсеять. Мятлик, лисохвост, белый клевер, овсяницу… Ту же люцерну… Место хорошее, далеко коров гонять не надо. Но, увы, это пока нереально. Ты еще на подходы к реке посмотри! Скотине ведь чтобы напиться, нужно так извернуться, что не дай Бог! Она же вязнет здесь! А от жажды пьет из луж и болот. Вот тебе и паразиты!

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась я, отмахиваясь от назойливых насекомых.

– Искать другие места для выпаса. Надо пастухам приказать, чтобы взялись за это дело. Их никто долгое время не контролировал, вот они и ленились. Зачем им куда-то идти, что-то искать, если под боком вот это вот… А животные страдают, – Таня обернулась и посмотрела на парней. – Пойдем, уму разуму учить охламонов этих.

А по возвращении домой нас ждал сюрприз. В усадьбу прибыл Николай Григорьевич собственной персоной. Сначала мы увидели довольно дорогую коляску, а потом услышали неприятный, визгливый голос, доносящийся из открытых окон.

– Это еще кто? – Таня подошла к дому и поманила меня пальцем, которым потом показала на ухо. Намекая, что надо бы подслушать под окнами, перед тем как войти.

– Знаете ли, Аглая Игнатьевна, это уже ни в какие ворота! – возмущенно говорил незнакомец. – Что значит мне в кабинет заказано?! Кем?!

– Барышнями и заказано, - отвечала нянюшка. В ее голосе слышалась неловкость, она явно чувствовала себя не в своей тарелке. – Сказали в кабинет никого не пускать, книги расчетные никому в руки не давать! Николай Григорьевич, мое дело маленькое! Здесь хозяйки есть!