Потому что меня трясло. Потому что «молоточки» Граймса расшатали остатки и без того неустойчивой психики. Потому что до меня наконец дошло. Все, вообще все.

Вот этот самый мужчина оставался в моей спальне те семь ночей. Один на один с бредящей мной, моей сорочкой и розовым бельем с оборками. И как он этим богатством распорядился – знает лишь Варх. Ну, может, еще Тьма – она там тоже присутствовала.

Рэдхэйвен ночевал со мной. В моей постели. Вытягивал темный яд, а потом…

Проезжий придворный хитанец… Диккинс подтвердил, а он не трепло. И сны мои путанные легко находили свое подтверждение, стоило только опустить взгляд на сильные загорелые пальцы.

Да и глаза черные… вот же они! Самые настоящие, жутко материальные. Можно, конечно, ткнуть в них пальцем хорошенько, чтобы проверить. Но вряд ли королевский мастер обрадуется. А так я бы ткнула, да.

– Мисс Ламберт, вы в порядке? – с отстраненной учтивостью бросил мастер, и захотелось заорать, что ни в каком я не порядке. Вообще нет!

Почти уверена, Рэдхэйвен знает все те ругательства, которые мне в уши по ночам забивались. Наши аквелукские работяги так не закручивают, и сама бы я не додумалась.

И раз синяки и укусы мои – ровно в тех местах, где меня в снах кусали и щупали… То самый первый вывод – что они именно от щупанья и кусания возникли. Чертовски логичный, к прискорбию.

Ты теоретик, Эйви. Аналитик магии. Давно пора вспомнить, что первый напрашивающийся вывод обычно самый верный. Значит, и в снах была неприлично большая доля правды. Тоже неприличной. И никакие это не фантазии.

С чего бы мне фантазировать о жутком проклятийнике Ее Величества? Вот она пускай и фантазирует, если ей очень хочется. Пока он тут в чужих спаленках прохлаждается на розовых простынях.

Меня снова затошнило, я оперлась о стену и нагнулась над каменной урной. Но все мои страдания остались при мне. Вместе с завтраком. Гадство.

– Граймс переусердствовал, – сокрушенно признал Рэдхэйвен и подал мне руку.

– Не трогайте меня! – вскрикнула, сама себе удивляясь, и отпрыгнула от мужика затравленной виррой.

Потрогал уже. Хватит с меня впечатлений.

– Эйвелин…

– Не может этого быть. Не может…

Может, Эйви. И было именно так. Сколько еще ты планируешь бегать от правды?

Голова кружилась. Только теперь я окончательно призналась себе: он был там. В моей постели. Все семь ночей. Без рубашки, без этого своего парадного одеяния… Быть может, и вообще без всего. Мамочки!

Прикасался, прижимал к себе, забирался вот этими самыми пальцами под сорочку. Кусал, сжимал, «лечил» Варх знает как… Трогал меня всю. Везде. Совершенно незнакомый мужчина. А мне теперь с этим знанием как-то жить?

Тьма! А я ведь так славно держалась последние пару дней. Даже перестала считать себя спятившей. Мало ли что придет в бредящее, измотанное темным ядом сознание?

А теперь совсем расклеилась. Тряслась, как мокрая вирра среди зимы. Пялилась на магистра, жалобно подвывая. Губы дрожали, зубы отбивали чечетку. Мне так дурно не было, даже когда я в лесу поскользнулась и в студеное болотце плюхнулась.

– Тише, тише. Успокойся, – он вдруг рывком приблизился и прижал меня к себе так крепко, что не вырваться. – Все не так кошмарно, как кажется.

– Откуда вы знаете, как мне кажется? – бросила с вызовом, стирая с щеки выкатившуюся слезу.

Мир снова пошатнулся и треснул сильнее. Это слишком. Мне нужна моя зона комфорта, а не вот это все.

– Откуда-то знаю, – вздохнул, вминая свою лапу в мою лопатку. Там у меня синяков еще не было. – Я весьма проницательный. И как раз хотел спросить…

– Мм? – всхлипнула обреченно, распластанная мокрой щекой по чужой груди.

Спросить он хотел! У меня вот тоже вопросов накопилось… Но стыдно ведь задавать.

– Что вы помните, мисс Ламберт? О своем… кхм… выздоровлении?

– Ничего не помню! – резко мотнула головой.

Ну, попыталась мотнуть, поелозив ухом по его мундиру. Вкусный запах негодяя опять бессовестно пробирался в ноздри.

– Эйвелин… – неодобрительно покачал головой Рэдхэйвен. – Вы потерли шею, когда речь зашла о необычной просьбе вашего папеньки. Весьма идиотской, кстати. Не думал, что выгляжу столь беспечным.

– Столь беспечным для чего? – я вырвалась из его рук и, пошатнувшись, притулилась к стене.

– Вы поняли, мисс Ламберт.

– Ни гхарра я не поняла! – возмутилась, разглядывая столичного сноба. Загорелого, заросшего, белозубого, надменного. Абсолютно чужеродного в моей жизни. Лишнего.