— Не забыл.

— Посмотрим, как ей там: первые дни — самые важные. Прошлым летом она очень тяжело привыкала — плакала по вечерам, воспитательница совсем с нею замучилась… Тебе в понедельник на работу?

— Я еще на неделю отсрочку попросил — не закончил кое-что. В понедельник через понедельник — выходит.

Лариса вздохнула и отвела взгляд в сторону.

— Я, конечно, не гоню тебя, не подумай, ради бога, и вспомнила про работу лишь потому, что сам же ты говорил, будто обещал Ивану Михайловичу через десять дней выйти… Тебе видней, но какие я знаю твои дела — все, кажется, сделаны. Ремонт квартиры сейчас начинать не стоит, лучше до осени отложить: квартира еще не в таком уж безобразном состоянии…

Она вышла в прихожую, занесла на кухню сумку. Алексей снова открыл книгу, полистал страницы, вспоминая, на какой вчера остановился. Зазвонил телефон.

— Да?.. Да?!. Слушаю!.. Гудки короткие. — Он положил трубку. — Шуточки.

— Кто звонил? — появилась в дверях Лариса.

— Не знаю — не стали разговаривать… со мной. В который раз уже… Как будто проверяют кого-то.

— Кого у нас проверять?

— Тебя или меня — больше некого. Катьку — рановато еще.

— Могли номером ошибиться.

— Могли.

— Может, у мамы телефон барахлит? Проверю, пожалуй.

Набрав первые цифры, Лариса увидела записи Алексея и, положив трубку на место, села, отрешенно глядя перед собой.

— Это — твои незаконченные дела, Алексей, да? Это?

— Ты о чем?

— И долго ты еще искать его собираешься?

— Кого искать?

— Чижова, Чижова! Ты что же думаешь, я не вижу ничего, не понимаю?! Знаю я, Алеша, все знаю! И куда вечерами исчезаешь до поздней ночи — догадываюсь! Ищи, ищи — доищешься!

— С чего ты взяла, что я ищу кого-то? Телефоны увидала?! Телефоны записаны на всякий случай: вдруг не понравится мне слесарить, надумаю снова за руль сесть — уволюсь и подамся, глядишь, в такси. А разведать все заранее следует.

— Не надо, не надо песен! Передо мной-то не изощряйся! Ты же во сне сам с собой разговариваешь! Каждую ночь разговариваешь, Чижову грозишь. Еще дочку жалеешь, сокрушаешься чего-то. О дочке что сокрушаться?! Не хуже других детей Катя, не урод, здорова, слава богу! По росту — в своей группе третьей стоит. А ты: «Эх, Катюша! Эх, Катюха!..» Иногда же и вовсе несуразицу какую-то несешь — не разобрала я всего, недопоняла… Не то ты, Алексей, затеял насчет Чижова, не то! Мстить?! Нет у тебя такого права!.. Если бы ты хоть один на свете был…

— Довольно! Не твоего это ума дело! Свой имею, своим и соображаю.

Лариса заплакала и выбежала в спальню.

Помотавшись по комнате из угла в угол, Алексей сунул в карман лист с записанными телефонами и хотел было сесть опять за книгу, когда Лариса вернулась, несколько успокоившись, вытерев растекшуюся под глазами тушь и припудрив лицо.

— Давай, Алексей, поговорим пять минут спокойно. Если у тебя достаточно своего ума, как ты заявляешь, так подумай все же и о других. Посадят тебя снова — что мы с Катькой делать будем? Легко, думаешь, одной мне было ее тянуть?! А отец родной не успел выйти — и живенько туда же! Неужели тебе не ясно, чем твоя встреча с этим проклятым Чижовым кончиться может?! Ты же с самого возвращения как пружина взведенная: отпусти — подумать страшно, что будет… А на суде второй раз по-другому разбираются: и отваливают полной мерой, и режим назначают строгий. В общем, запомни: угодишь за решетку — я или повешусь, или за другого замуж выйду!

— Приехали! Ну чего ты лопочешь, сама не знаешь что?! Не собираюсь я никуда попадать, не собираюсь! С одного захода сыт под завязку!

— Ладно, Алеша, ладно… — Лариса постаралась еще раз взять себя в руки. — Я верю: ничего плохого у тебя в мыслях нет. — Она подошла к мужу, норовя приласкать. — Опять отмахиваешься! Тебя уже и обнять стало нельзя!.. Не сердись, Алексей, нервы у меня за эти годы сильно сдали, я даже покуривать начала — на работе постоянно пачку сигарет в столе держу. Тебе и невдомек… — Она села на диван, запрокинула голову, расслабилась. — Устаешь все же дьявольски за неделю, конца ее не дождешься!.. Как мы с тобой чудесно прошлое воскресенье провели! Не вспомню еще такого выходного! Верно ты говорил: хорошее место шестьдесят третий километр, очень красивое озеро, и вода в нем мягкая — волосы у меня три дня прямо шелковыми были. Интересно, не подведет завтра погода?

— Не должна бы.

— Если будет, как нынче, — желать лучшего не надо! Заберем Катьку после завтрака и — до вечера на речку!.. Фу, жарко! А я и переодеться не переоделась. Пойду приму душ…

Сняв в прихожей кофточку, она повесила ее на олений рог. Вешая, уронила невзначай плечики с одеждой мужа, наклонилась поднять, ойкнула, закусив пальцы, и начала лихорадочно ощупывать полу пиджака.

— Ты чего там?

Лариса вошла в комнату, неся пиджак на вытянутых руках.

— Зачем… это у тебя… тут?.. Твой… охотничий…

— Дай сюда! Что за манера — шарить по карманам?!

— Я… я не шарила… я поднимала… Он упал с вешалки…

— Ничего у меня там нет… особенного. — Алексей надел на себя пиджак.

— Алексей… Алексей, отдай мне… Отдай!.. Алексей! Для чего ты носишь с собой нож?

— Просто так, на случай — вдруг пригодится… для понту. — Он вышел в прихожую.

— Стой, Алексей! Стой! Ты же убьешь его… Ты же убьешь! Тебя расстреляют!

— Во Франции за убийство до сих пор голову отрубают. Гуманно отрубают посредством гильотины.