Спустя три дня, когда Рамон решил, что с него хватит, и покинул свою камеру, а заодно — и унылые серые стены (то, как он умудрился это сделать, осталось тайной для всех), авторитет как бы между прочим спросил у Халифа за обедом: куда подевался парень, за которого он поручился лично? Ливий, знавший, что за такой проступок он может поплатиться жизнью, вежливо улыбнулся и начал нести чушь про дипломатические конфликты, холодную войну и потенциальные миллионы долларов. Авторитет не особо разбирался ни в дипломатии, ни в политике, ни в финансах, но его новоиспеченный приятель и приближенный умел говорить о непонятном с умным видом и оказывать должное впечатление даже на уголовников.

Оставшиеся четыре месяца заключения Халиф каждый вечер перед сном посылал Рамону долгую и страстную молитву, состоящую из отборных проклятий, и чертовски удивился, встретив его на дипломатическом приеме через несколько лет. Как говорят в их мире, то была десница Великой Тьмы. Именно она предназначила их с мистером Эвереттом-Ковалевым друг другу. Два идиота, готовых ввязаться в самые отчаянные дела и выйти с пистолетом и ножом против целой армии. Такой парень никогда не подведет. Он делает, а не говорит, не задает лишних вопросов, всегда готов выслушать и помочь. Он примчался на Ближний Восток из Европы, из огромного города, в котором ему прекрасно живется, хотя мог сделать вид, что не знает Ливия и продолжать заниматься своими делами. Позвал с собой. Халиф понимал, что в Треверберге ему придется начинать с самого начала, и вряд ли этот путь будет усыпан розами, но с таким мужиком, как Рамон Эверетт, можно даже начинать третью мировую войну. Неужели они не справятся с сосунком Фуадом в одиночку? Видали и покруче.

Убаюканный воспоминаниями, Ливий задремал, но мгновенно пришел в себя, услышав тихий стук в дверь.

— Идите к черту, дайте поспать! — возмутилась Тара, приподнимая голову. — Кого злые боги принесли в такой час?!

— Да, — позвал Халиф, предчувствуя недоброе.

В дверном проеме появилась встрепанная голова Северина.

— Можно тебя на минутку? — спросил он негромко.

— Одно из двух: или ты прямо сейчас скажешь, в чем дело, или закроешь эту дверь с другой стороны и не будешь беспокоить меня до завтрака.

— Тарек Бадар мертв.

Ливий резко сел на кровати.

— Как?! Что с ним произошло?!

— Не знаю точно. Вроде застрелили. Или прирезали. Я выясню детали. Но ты, скорее всего, услышишь их раньше. Звонил Аднан. Он хочет, чтобы ты приехал.

— В четыре утра?

Змей беспомощно развел руками.

— Если судья просит тебя явиться, значит, это приказ, и его лучше выполнить, знаешь сам. Одевайся. Поеду с тобой.

***

Аднан принял Ливия и Северина не в гостевой, как делал обычно, а в кабинете, маленькой сумеречной комнате, обставленной по-спартански. Он сидел за столом, смотрел в окно и даже не повернул головы к вошедшим.

— Мистер Хиббинс и мистер Назари, мой господин, — отрапортовал Халед, один из помощников судьи, высокий худощавый парень, похожий на сухую ветку. — Я сварю кофе?

— Нет, разговор будет коротким. Ты свободен.

— Я этого не делал, — нарушил молчание Ливий, когда Халед выскользнул в коридор. — Я устроил ему хренову свадьбу, простив первый штраф. Договорился с Брике об уплате второго штрафа, и видят боги — она упиралась до последнего. Я одолжил ему денег…

— Закрой рот, Ливиан. Ты здесь не для того, чтобы оправдываться, а я встал посреди ночи не для того, чтобы выслушивать это нытье. Оно давным-давно сидит у меня в печенках. Я разрешил тебе проливать кровь, а ты мне кое-что пообещал.

Халиф подошел к столу, и Змей с секундным опозданием двинулся следом.

— Я его не убивал, Аднан. Я провел весь вечер дома, а ночь…

— … в постели со своей шлюхой, которая переползла от одного короля к другому. Ты проводишь дни и ночи дома и понятия не имеешь, что творится на улицах. Вы с Фуадом поставили город на уши. Точно так же, как десять лет назад. Ты должен следить за своими людьми. Они бродят по улицам и готовы наброситься на каждого, кто держится за старые порядки. Башар не пускает гостей в заведение Брике, если те имели несчастье пару раз появиться в обществе Фуада. Насир кидается с ножом на каждого из его людей. Вот какая она, твоя свита? Когда ты научишься держать ее в узде? Сегодня они прирезали Тарека Бадара. Завтра повесят Саида. Послезавтра выбросят из окна Динара. А потом явятся сюда и закидают камнями мой дом.

Ливию понадобилось чудовищное усилие воли для того, чтобы сдержать рвавшийся наружу гнев. Руки сами собой сжались в кулаки.

— У тебя нет права отчитывать меня, да еще и при посторонних. Когда-то я был сопливым мальчишкой, которому ты дал шанс, но это осталось в прошлом. Я сказал, что не убивал Тарека Бадара. Ни один из моих людей, коих в городе осталось не так уж и много, не причастен к его смерти. И я готов поручиться за это собственной жизнью.

Стоявший чуть поодаль Северин нерешительно переминался с ноги на ногу и, должно быть, чувствовал себя так, будто ему в приказном порядке велели забраться в пчелиный улей.

— Пустой головой, в которой за все эти годы так и не прибавилось ума, — ответил Аднан. — Что с тобой не так, Ливиан? Я чуть ли не каждый день задаю себе этот вопрос. Почему на все мои попытки воспитать в тебе сдержанность и мудрость, подобающие твоему статусу, ты реагируешь бунтом, как пятнадцатилетний подросток?

— Потому что ты мне не отец, и я никогда не стану таким, как ты, — помолчав, тихо сказал Ливий. — Прими это, наконец. Я никогда не буду вести себя так, как хочешь ты. Я никогда не буду думать так, как хочешь ты. Пытаясь сломать меня, ты не исправишь своего прошлого. И в глубине души ты все это понимаешь. Понял уже давно, но сопротивляешься этой мысли и хватаешься за нее, как утопающий за спасательный круг. Не все в этом мире должно происходить так, как ты хочешь.