— А герцог Даор? — дрогнувшим голосом уточнила Алана.

— Он нас вывел из леса по тоннелям, — пожала плечами Теа. — Никогда не видела такой системы щитов. Пар-оольцы, видимо, тоже. И когда мы уже оказались за границей, он выжег лес вместе со всеми, кто был в нем, и спинель им не помогла. Ты уже этого не видела?

«Знакомо», — подумала Алана мрачно.

Значит, герцог не пострадал.

— Нет, я заснула.

— Потеряла сознание, — поправила ее Теа. — Это тебе Айден обязан жизнью. Но нельзя так выкладываться.

— Я ничего специально не делала, — искренне ответила Алана. — Вы уверены, что это я?

— Именно поэтому ты потеряла сознание.

Повисло молчание. Алана разглядывала угли, светящиеся в камине, и примеряла на себя слова Теа. Вообще-то в этом был смысл, как в том случае с зимородком.

— Это нормально? — наконец спросила девушка.

— Даже типично, — улыбнулась Теа, но в тоне звучала строгость. — Пока ты не обучена, иногда это будет проявляться. Тебе нужно учиться скорее и хотя бы изредка направлять потоки мира, иначе ты можешь упасть без сил в самый сложный момент.

— А если этот момент будет страшным, то именно в него я снова сделаю это неосознанно, — поняла Алана. — Не могли бы вы научить меня?

— Ты хочешь учиться у меня? — подняла брови целительница. — Необычный выбор.

— Вы говорите о герцоге Даоре? — смело уточнила Алана. — Я хотела бы учиться у кого-то более…

— Светлого, — закончила за нее Теа. Глаза ее блеснули. — Я совсем не светлая. Алана, я очень хочу согласиться, но ты не понимаешь всей важности произносимых тобою слов. Присяга после окончания Приюта приносится не просто так. За ученичество нужно платить, — она выделила голосом слово «нужно». — Не стоит относиться к такой просьбе легкомысленно, особенно пока ты не принята в послушничество.

— Вы меня вылечили? Тогда я уже у вас в долгу, — ответила Алана и тут же спохватилась: в этом мире непонятных правил и такие слова могли оказаться легкомысленными. Вспомнилось замечание Сина о том, что она не знает магической силы слов и может наворотить дел, а затем почему-то странная клятва, которую принес на шипящем языке черный герцог.

— Тебя вылечил герцог Даор, он никому не позволил к тебе притронуться, — ответила Теа в тон ее мыслям. — И вряд ли ты сможешь задолжать ему больше. И хотя мне бы хотелось, чтобы белая герцогиня была обязана мне, — тут целительница уже куда мягче улыбнулась, — тебе стоит обратиться к нему.

— Почему тогда вы здесь?

— Герцог попросил меня дождаться твоего пробуждения, пока он сам отдает приказы об укреплении границы. Нам нужно выходить совсем скоро, пока солнце не в зените: Роберт связался с Приютом, нас очень торопят.

— Что в Приюте? — Сердце ухнуло вниз.

— Все лучше, чем было, — успокоила ее Теа. — Директор Син пришел в себя и руководит обороной, у них прибавилось людей. Нашли способ быстрее снимать ошейники, и Келлан сейчас лечит тех, кто прошел сквозь демонический алтарь. Тебе не стоит волноваться.

— Я успею послать письмо?

— Вряд ли.

— Вы могли меня разбудить, — проговорила Алана, ощущая смутный укол вины.

— Не было необходимости. Твои вещи и так уже собраны, тебе нужно только одеться. И поговорить с директором Робертом.

.

— Алана, — раздался из глубины комнаты его низкий голос.

Всего одно слово — и словно в груди заискрился аромат роз. И сотканный из воспоминания лик его, держащего над ней щит, наклоняющегося к ее губам, сейчас уже совсем не такой страшный, наложился на реальность. Герцог Даор шагнул в комнату, поражаясь ясности этого обрушившегося на него образа и той волне восторга, которой ее переживание отразилось в нем самом.

— Я пойду осмотрю остальных перед выходом, — поднялась Теа. Она кивнула Даору — и тот, к удивлению Аланы, тоже чуть склонил голову. — Алана здорова.

Алана вскочила вслед за ней, путаясь в одеяле. Даор невозмутимо наблюдал, как девочка отбрасывает от себя подушки, как загораются румянцем ее щеки. Наконец, она остановилась, тяжело дыша, избегая смотреть ему в глаза. Алана была необыкновенно красива: солнце золотило ее растрепанные волосы, босые ноги утопали в мягком ворсе ковра так, что почти не видно было аккуратных ступней с небольшими пальцами, грудь в волнении вздымалась, когда она в привычном своем жесте прижала к ней сжатые кулаки… Ресницы дрожали, и губы Алана плотно сомкнула, словно не желая ни о чем говорить.

Даору не хотелось даже подходить: любимую словно окружал сияющий ореол. Так ощущалась эр-лливи, теперь он знал это — и все же Алана осталась собой, и те чувства, что грели его не привыкшее к теплу сердце, были прежними, пусть и заострились до почти болезненного счастья. Восторг наполнял его силой.

Его окончательный выбор — связь, навеки скрепившая его с ней, пульсировала между ними, переливаясь, как иномирная драгоценность. Девочка пока не ощущала эр-лливи, и ее стоило подготовить прежде, чем рассказывать, и все же Алана была рада его видеть.