Я послушно опустилась на стул рядом с ними, и поджала ступни. Теплее мне не стало, но уже было не до этого.

Мне было так стыдно, что всё остальное отступало на второй план. Глаза защипало, и я безуспешно боролась со слезами, совершенно сбитая с толку своим поведением.

— Вика, чего ревёшь? — уже более миролюбиво, поинтересовался Руслан, аккуратно переворачивая Мурика столбиком, чтобы сытый сын успешно срыгнул весь воздух, который успел заглотить, и стал, ходит из стороны в сторону.

— Ну, врезала и врезала, — вздохнул он, — хотелось бы понять за что? Секс не понравился, или больно сделал?

— Нет, — мотнула головой, и тем же полотенцем, что собиралась стирать кровь с его лица, промокнула свои глаза.

Такое импульсивное поведение смахивает на игру гормонов, и я потихоньку начала догадываться, что тест меня не обманул.

— Тогда что? — Руслан ловко присел передо мной на корточки, придерживая Тимура.

— Мне кажется, я беременна, — выдохнула я, и спрятала лицо во влажной ткани.

Минуту ничего не происходило, а потом на мои голые коленки опустились горячие ладони.

Я оглянулась.

Мурик лежал в покачивающейся переноске, осоловело глядя на крутящейся мобиль, а Руслан снова застыл передо мной, с этой своей кровью, и задранной бровью.

— Что значит, кажется? — спросил он.

Блин, да что же это со мной?

Но стоило ему вот так участливо посмотреть на меня, да ещё эта разбитая губа. Мои глаза снова наполнились слезами.

— У меня задержка… Я сделала тест… Он положительный, — выдаю всё это через всхлипы.

— Ну, а ревёшь-то чего? — Руслан начал стирать набегающие слёзы с моих щек. — Ну, беременна, и беременна. Это же хорошо!

Я повертела головой.

— Что? — он повторил за мной этот жест.

— Я не хочу рожать, — вытужила из себя я правду.

И тут же ладони на моём лице застыли, а взгляд карих глаз остыл.

— Ты не хочешь рожать моего ребёнка? — переспросил Руслан, таким страшным механическим голосом, что духу мне хватило только кивнуть.

— Позволь поинтересоваться, почему? — продолжил он тем же тоном.

Я собралась с силами.

— Это слишком стремительно… И я не планировала, Руслан. Мне уже тридцать шесть. Я ещё от Мурика не отошла. Понимаешь…

— Нет, не понимаю, — он, наконец, встал, и отошёл к окну.

Я смотрела на его чёткий профиль, и кусала губы.

— Ты же сама говорила, что Тимур для тебя открытие. Что ты любишь его так сильно, что не понимаешь, как жила без него, — перечисляет он.

— Дело не в этом, Руслан, — я чувствую снова зарождающееся раздражение, и стараюсь не пустить в голос яда, потому что это не та тактика, которая сейчас нужна.

— Дело в том, что ты не хочешь рожать, — не облегчает он мне задачу, язвя в ответ.

— Как ты не можешь меня понять! — всё же не удерживаюсь. — Ты хоть представляешь, что переживает женщина, во время беременности? А во время родов? Моё тело, это уже катастрофа! Я не оправилась от одних родов, а уже нужно готовиться к следующим.

— И какой срок? — вдруг перебивает он мою тираду.

— Не знаю я, — досадно поджимаю губы, — предположительно месяц.

— Месяц — повторяет он. — Какой он там? Примерно вот такой, — и он показывает пальцами сантиметров пять.

— Возможно, — отвечаю я, всё больше наполняясь виной.

— Совсем ещё и не человек, — продолжает Руслан.

— Прекрати, ладно, — перебиваю я, и, соскочив со стула, начинаю нервно расхаживать. — Вообще ещё ничего не подтверждено, может этот разговор и выеденного яйца не стоит.

— Ну почему же, — не соглашается Руслан, и отлипает, наконец, от окна, — очень содержательный разговор, — и ловит меня за запястье, прижимает к себе, и привычно берёт за подбородок. — Учти Вика, аборта не будет, я не дам убить своего ребёнка.

— Не тебе одному это решать, Руслан, — пытаюсь освободить свою руку, но безуспешно.

— Так, как тебе мозги отказали, то мне одному, — он сжимает пальцы, так что становиться больно, — завтра же едем в клинику, и ты сдашь все анализы.

— Отпусти меня, пожалуйста, — глаза мои вновь наполняются слезами, от ощущения собственной вины, и того, что он так категоричен в своих суждениях.

— Я приняла тебя Руслан таким, какой ты есть, приняла, и поняла, так почему же ты не можешь понять меня? — растираю сдавленное запястье.