Наместник осекся, замолчал, и Витгефт понял, что ему случайно, в запальчивости, поведали то, что являлось тайным. Но видимо Алексеев, давно считавший Вильгельма Карловича своим конфидентом, решил приоткрыть иное, о чем Витгефт и сам начал догадываться.

— Вот скажите, почему почти все природные Рюриковичи, за исключением нескольких имен, после получения чина 3-го класса почти сразу подают прошение об отставке?! В то время как все другие князья, даже с титулом «светлости» исправно служат, а эти последние полвека брезгуют? Как вы думаете почему?!

— Не имею понятия, Евгений Иванович, — совершенно искренне ответил Вильгельм Карлович, пожав плечами. — Хотя… Да, действительно, припоминаю такие случаи, чин полного генерала они редко получают, а адмиралов не припоминаю. Если князя Меншикова, последнего потомка в расчет не брать, но он не Рюрикович по происхождению, а из конюхов, как я помню.

— Вот то-то и оно, Вильгельм Карлович, что прекрасно знают они, что хода им наверх не будет! И я недаром их раскассировал по разным полкам и кораблям, чтобы сговора даже в чинах малых, лейтенантских или поручиков между ними не было — здесь не гвардия, где они под постоянным присмотром жандармов! И чтобы больше бригады под командование не получали, начальник дивизии для них наивысшая должность. А вы Ухтомского в Порт-Артуре как младшего флагмана оставили, и он сейчас для всех «родовитых» вроде знамени стал, как же — герой обороны!

— Но ведь действительно герой, ваше высокопревосходительство, без помощи флота гарнизон крепости давно погиб от голода!

Витгефт упрямо наклонил голову — Ухтомского он сильно недолюбливал, хотя этого старался не показывать, всегда отдавал князю должное. Без его кипучей энергии, мужества и предприимчивости Порт-Артур бы столь долго не продержался, пал бы в декабре, как Павел Петрович и предсказывал. Но вот наступил февраль, а крепость уже отбила четыре штурма, при отражении последнего погиб как командующий 3-я японской армии генерал Ноги, так и был смертельно ранен сам командующий генерал-адъютант Стессель, разделивший судьбу героически погибших ранее на фортах генерал-лейтенантов Смирнова и Фока. И надо же такому случиться, что на созванном Военном совете генерал-майоры и контр-адмиралы, полковники и капитаны 1 ранга, а также имеющие высокие статские чины, единодушно выбрали своим новым командующим вице-адмирала князя Ухтомского, как самого достойного и единственного среди них старшего в чине. Доклад о том последовал из крепости только через неделю, вместе с сообщением, что штурм отражен с большим для неприятеля ущербом.

Рапорт чрезвычайно взбудоражил императора Николая Александровича, и он утвердил князя на этой должности. Ведь в российских и иностранных газетах постоянно писали о доблести защитников Порт-Артура, что уже семь месяцев в полной блокаде, по колено в крови, все в ранах, отбивают яростные штурмы «желтолицых взбесившихся макак».

И сравнивали матросов и солдат с героями обороны Севастополя 1854-1855 годов, генерала Кондратенко с Тотлебеным, Ухтомского с самим Нахимовым. Последнее было на взгляд наместника кощунством, ведь его самого сравнивали с бездарным князем Меншиковым, да еще с весьма ехидными намеками на незаконнорожденное происхождение от венценосной особы — императора Александра II.

— Кто же спорит — сам отдаю должное его храбрости и таланту, — недовольно пробурчал наместник на замечание Витгефта. — Но уже ни я командую им, а он поступает по своему разумению, добиваясь всего интригами через великосветское общество, да грязными статейками в газетах, что на меня вешают всех дохлых собак!

Адмирал тут был полностью прав, с тех последних дней августа, как в столичной газете появилась статья «Забытая крепость», начался шквал подобных публикаций, от которых многие заслуженные генералы и адмиралы в столице хватались за сердце. Проклятые шелкоперы прекрасно знали, о чем писать — там вовсю попрекали генерала Куропаткина, и те порядки, которые тот завел, став командующим Маньчжурской армией.

Это было на руку наместнику, ведь адмирал Алексеев прекрасно понимал, что за постоянные отходы и поражения русских войск нести будет ответственность не Куропаткин, а он сам, как главнокомандующий. Поэтому Евгений Иванович стал писать доносы в столицу, кляузничая на бывшего военного министра. Но эти интриги стали бы бесплодными, однако в их пользу сыграл один фактор — Алексеев вывел гарнизон Порт-Артура из-под ведения командующего Маньчжурской армии, и подчинил непосредственно себе. Как и Порт-Артурскую эскадру, выведя ее из-под прямого подчинения командующего флотом вице-адмирала Скрыдлова. И успешные действия как крепости, так и флота показали, что во всех бедах и отступлениях виноват именно Алексей Николаевич, ставший своей неудачливостью и злосчастному ремеслу полководца притчей во языцех.

Однако окончательно свалить Куропаткина не удалось — после неудачного наступления на реке Шахе, в конце ноября государь Николай Александрович отстранил генерала от командования, но удовлетворил его просьбу об желании продолжать воевать с японцами, назначив его командующим 3-й Маньчжурской армией, наряду со стариком Линевичем и бароном Гриппенбергом, причем, все командармы относились друг к другу с плохо скрываемым недоброжелательством, всячески интригуя. Но так как стало ясно, что генерального сражения все же не избежать, ведь обе стороны к нему готовились. Японцы хотели наступать на Мукден, а русские отбирать у них Ляоян, оставленный Куропаткиным в начале октября после упорных боев.

— Каждый раз контр-адмирал Вирен проводит свои вспомогательные крейсера в Порт-Артур с большими трудностями, доставляет пополнение и боеприпасы, а Ухтомский все требует и требует подкреплений. И чуть-что не так, сразу кляузничает на меня в столицу — а там знати только повод дай посудачить в салонах. Но если бы просто болтали то полбеды, а ты скажи мне, Вильгельм Карлович, каким образом, они, минуя военное и морское ведомство, закупили в Дании и Германии быстроходные пароходы, загрузили оружием и боеприпасами, оформив тайную сделку с немецкими дельцами?! Или может дельцы тут не причем, а им потворствует сам кайзер?!