— Почему не Рэвин?

— Глупышка, если ты собираешься оставаться анонимной, ты не можешь позволить людям узнать, кто ты есть на самом деле. Большинство людей — корыстные засранцы, которые разоблачат тебя при первой же возможности.

— Хм-м-м. Я об этом не подумала. Хорошо, Клэр так Клэр.

Я глубоко вдыхаю и пытаюсь сообразить, как мне держать в голове псевдоним для своего псевдонима. Все становится гораздо сложнее.

Джетта ведет меня в джаз-клуб на цокольном этаже здания, расположенного в одном квартале от моей квартиры. Мы заходим внутрь, в тускло освещенное помещение, в котором находится небольшая горстка посетителей, накачанных бурбоном и бренди. Я чувствую, как мои легкие расширяются, когда вдыхаю воздух, пропитанный сигарами. Это напоминает мне кабинет мистера Кершоу, единственное место, где я чувствовала себя в полной безопасности. И это место так похоже на него.

Джетта предлагает угостить меня бокальчиком чего-нибудь, и я позволяю ей. Ее светлые платиновые волосы спадают на барную стойку, когда она наклоняется, чтобы сделать заказ. Она склоняет голову набок и слегка поджимает свои рубиново-красные губы. Глаза бармена на мгновение опускаются к глубокому вырезу ее блузки, когда она заказывает «Джеймесон» со льдом для меня и джин с тоником для себя.

Садясь на свое место, двигает бокал с янтарной жидкостью в мою сторону. Дымка поднимается от идеально ровных кубиков льда, прозрачных, как стекло.

— Спасибо, — говорю я, прислонившись к кирпичной стене, увешанной старыми фотографиями великих джазовых исполнителей. — Здесь гораздо приятнее.

— Обожаю это место. Я часто прихожу сюда, когда работаю допоздна. Мне показалось, что ты была не в своей тарелке в клубе «Кокос», но почему? У меня такое чувство, что ты не все мне рассказываешь.

Вот и расспросы…

«Поделись историей своей жизни».

«От чего ты бежишь?»

«Почему ты здесь на самом деле?»

Кошмарный допрос. Я хочу доверять ей. Видит Бог, я хочу доверять каждому, но я не могу. Честность — это не мой вариант. Это небезопасно как для меня, так и для нее, поэтому я лгу. Выдумываю столько лжи, что голова идет кругом. Молюсь, чтобы я была достаточно трезвой для того, чтобы мои истории казались правдивыми.

— Я не умею общаться с людьми. Вести светские беседы. Сближаться. Даже в социальных сетях, в которые ты меня загоняешь. От этого у меня мурашки бегут по коже. Бессмысленная лесть и пустой треп — это не мое. Я лучше буду сама с собой. Это еще одна причина, по которой я должна оставаться загадкой. Не хочу говорить с людьми о том, почему рисую и что именно изображаю. Почему живу отшельницей. И не пью спиртное по воскресеньям. Думаю, что таинственность может сработать в мою пользу, но есть и личные эгоистичные мотивы, по которым я предпочитаю оставаться в тени.

— Эгоистично это или нет, но я считаю, что это великолепная идея. Люди всегда хотят заполучить то, чего не могут иметь. Все станут копаться в личности Рэвин, чтобы выяснить, кто она на самом деле… погоди, что?! Ты не пьешь по воскресеньям??

От ее слов по моему позвоночнику прокатилась волна паники.

— Я пошутила насчет воскресенья, чтобы донести свою мысль, Джетта. Ты и правда думаешь, что, если я буду загадочной, люди станут усерднее пытаться выяснить, кто я?

— Безусловно. Твои поклонники станут одержимы идеей хотя бы мельком увидеть тебя настоящую.

— Вот дерьмо.

Я делаю большой глоток виски и ставлю стакан обратно на стол.

— Это совсем не то, что мне нужно. Может мне стоит продемонстрировать им маленькую частичку себя, чтобы они были удовлетворены?

— Как пожелаешь, дорогая, это твоя карьера. Кстати, об этом…

Она роется в сумочке и достает лист бумаги с бессистемно набросанными на нем заметками.

— Это информация для твоей страницы «Рэвин Арт» на «Фейсбуке». Я уже разослала уведомления по своей электронной почте, и рассчитываю, что все будет складываться наилучшим образом. Надеюсь, ты готова к путешествию, моя сладкая. Я предсказываю, что оно будет долгим и успешным. — Она поднимает бокал с джином и тоником. — За наш успех.

— Надеюсь, ты окажешься права.

Мой бокал звякает о ее прежде, чем я делаю затяжной глоток. Теперь я начинаю беспокоиться, что это всего лишь еще одна глупая ошибка в череде моих необдуманных промахов. Я складываю листок бумаги и засовываю его в сумочку.

— Я всегда оказываюсь права, — подмигивает она.

Бокал поднимается к ее губам, затем с силой опускается обратно на стол. Я смотрю на темно-красную помаду, заляпавшую ободок, а ее вопросы в это время продолжают сыпаться, как из пулемета: ра-та-та-та.

Я не могу больше этого выносить. Все это не для меня.

— Джетта, ты не против, если мы уже пойдем? У меня начинает болеть голова. Наверное, слишком много виски.

Это тоже ложь, но мне необходимо прекратить болтать. И так нужно будет вспомнить кучу всего и записать, когда я вернусь домой.

Джетта провожает меня до галереи и, попрощавшись, садится в свою машину. Когда я захожу в квартиру, то вначале хватаюсь за шею и бутылку «Джеймесона», прежде чем достаю свой дневник. А затем потягиваю виски, записывая кипу лжи в одиночестве своего убежища.