Бахусов принялся расстёгивать Зине пуговицы на джинсовом платье, которые располагались спереди. Угарова не противилась. У Бориса задрожали руки и стала кружиться голова.

— Постой! — взмолилась Зина. — Дай я сама сниму платье, ты его порвёшь. Седой, что ты делаешь?

А дальше — возня, характерные протяжные стоны, которые нельзя ни с чем спутать, безумные вопли, бесстыдные и несдержанные.

Соседи Огоньковых негодовали. Их дети, вернувшиеся из школы, с нездоровым любопытством интересовались: «Что это? Собака воет? Или душат человека?». Родители краснели, что-то лепетали в ответ, толком не объясняя происхождение непонятных звуков.

Вакханалия продолжалась целую бесконечность.

Выйдя из квартиры, Борис и Зина столкнулись нос к носу с поднимавшимся к себе Павлом Терентьевичем. На Бахусова Огоньков внимания не обратил, а Зину заметил и «на минутку» пригласил её к себе. Угарова приняла приглашение и вернулась в квартиру Огоньковых, которую только что оставила.

Павел Терентьевич вручил ей два букета белых хризантем и попросил передать один из них Нине Начинкиной в качестве извинения за своё неприличное поведение на поминках.

Сияющий и взволнованный Огоньков провожая Угарову, вышел на лестничную площадку, где их встретили разъяренные соседи.

— Да всё было нормально, хорошо, — говорила Угарова, имея в виду поведение Павла Терентьевича на поминках у подруги. — Я побегу?

— Ещё минутку, — остановил Зину, восхищённый её женской красотой Огоньков. — Какая ты сегодня хорошенькая! Дай-ка я тебя на прощание поцелую.

И сладко поцеловал. Зина смеялась звонким счастливым смехом, в котором не было притворства. Счастье насладившейся женщины разливалось по подъезду.

Когда Огоньков остался один, сосед, у которого сдали нервы, пригрозил.

— Да что же это такое! Я обо всём расскажу Анне Тихоновне.

— О чём расскажешь? — не понял Павел Терентьевич, всё ещё находясь в приподнятом настроении.

— О вашем безнравственном поведении. Соседи не обязаны быть соучастниками старческого безумия. Хотите в восемьдесят лет сходить с ума, делайте это без свидетелей.

— Мы напишем заявление участковому. У нас дети растут, — пригрозила соседка.

— Пишите кому хотите, сообщайте хоть самому президенту, — отрезал Огоньков, уверенный в своей правоте.

3

Утром следующего дня в квартиру, где проживали Бунтов с Угаровой, в комнату Дубровиных заявилась Таня Будильник. «Сверкнула» на кухне перед Гришей своими прелестями, и Бунтов, ощутив прилив мужской силы, побежал к дремавшей ещё жене.

Чувствуя, что к ней за спину пробирается постылый супруг, Зина продолжала думать о Боре Бахусове, который ей только что снился. Но то, что она вскоре ощутила, не могло было быть принадлежностью её мужа. Это мог быть только «Седой». Она отдалась любимому всем телом и душой, и в экстазе стала громко и неистово шептать:

— Седой, что ты со мной делаешь! Да, Боря, да!

Бунтов в этот момент мысленно находился далеко, и до него слова жены долетали, как еле различимые крики чаек с противоположного берега широкой реки. Он не воспринимал их всерьёз и лишь отвалившись от чуждого ему тела, как насосавшаяся крови пиявка, какое-то время спустя усмехнулся тому факту, что жена его, оказывается, втайне мечтает о Ельцине.

1

Официант Олег Шептунков был не только одноклассником Нины Начинкиной, но и добровольным её шпионом., Позвонив ни свет ни заря, он сообщил ей неприятную новость. Василий, которого на руках вынесли из ресторана младший брат Иван и Гена Гамаюн, проспавшись, буквально через час вернулся вновь в «Корабль». Пил с кинорежиссёром, целовался на мойке с бабой Пашей, после чего заперся с ней в туалете. Затем они втроём, — Василий, режиссёр и баба Паша, — взяв такси, поехали на Мосфильм.

— Вроде как на пробы, — сказал официант. — Будут бабу Пашу наряжать и смотреть, подходит ли она на роль Елизаветы Второй Английской.

Нина поблагодарила одноклассника, положила трубку и тихо пропела: «Он нашёл и я нашла, борьба за качество пошла».

Скверно на душе в то осеннее утро третьего сентября было не только у Начинкиной. Михаилу Каракозову не спалось на новом диване «клик-кляк» и он вышел на улицу подышать свежим воздухом.

Гуляя по двору, Миша встретил Игната Огонькова, известного по прозвищу Могильщик, оставившего свой пост ночного сторожа в магазине и шагавшего к дядьке в гараж за деньгами. Игнат не стал сообщать Каракозову, кто умер накануне. Видя плачевное состояние собеседника, он предложил ему зайти к Начинкиной.