Миша, услышав этот неистовый вопль, понял, что и на новом месте спокойной жизни не будет.

2

После посещения бандитами Нинкиного магазина ночной сторож Степан Леонтьевич Адушкин, мужчина сорока девяти лет, отказался там работать. Испугался, о чём без стеснения заявил Начинкиной. Нина рассказала об этом Каракозову, пожаловалась на предательство, попросила помощи и поддержки.

Тем же вечером пошли в магазин, там их уже дожидался Адушкин, сдававший рабочее место.

Вместе с ключами от магазина Каракозов машинально взял из рук Степана Леонтьевича и книгу, которую тот читал. Раскрыл её, пробежался глазами по строчкам и негодуя, воскликнул:

— Какая глупость! Нина, ты только послушай, какую чушь пишут эти неучи: «Ведьма, снедаемая жаром страсти, поцеловала несчастного юношу в похолодевшие губы и забрала из него последнюю крупицу тепла». Это же чепуха! Нарушение второго начала термодинамики, гласящего, что невозможен самопроизвольный переход тепла от тела менее нагретого к телу, более нагретому. Это же всем известный постулат Клазиуса: «Невозможен процесс, единственным результатом которого являлась бы передача тепла от более холодного тела к более горячему».

— Не сердись, Мишенька, — ласково сказала Нина. — Мало ли что дураки пишут. Одни пишут, другие читают.

Адушкин стал смеяться.

Не вникая в причину его смеха, Начинкина закричала:

— Собирай манатки и проваливай! Через пять минут чтобы духу твоего здесь не было!

— У меня всё собрано. Если что, телефон мой знаешь, звони, — сказал Степан Леонтьевич и, подхватив клеёнчатую клетчатую сумку, направился на выход из магазина.

— Если знала твой телефон, так забуду. Трусливые предатели мне не нужны, — парировала Начинкина.

Нина показала новому сторожу, где находится электроплитка, постель. Забила едой холодильник. Объяснила, что дежурить предстоит две ночи кряду.

— Главное, — подытожила она, — быть в состоянии открыть утром дверь продавцам. И на этом дежурство в магазине заканчивается.

Обязанности ночного сторожа оказались несложными.

Миша остался на свою первую рабочую смену.

1

Это были очередные поминки по коту Лукьяну. Дело в том, что «старик Огоньков» ходил ко всем в гости. Его любили, кормили, у кого-то кот задерживался на ночь. Мнительные хозяева тотчас принимались оплакивать любимца и поминать его светлую мохнатую личность вместе с неравнодушными людьми, почитавшими «покойного». Собирались на разных квартирах, говорились речи, выступал Адушкин со своей неизменной: «Мы вспомним всех…». Постепенно поминки превращались в диспут.

Вот и на этот раз «помянуть» собрались, кроме хозяев, — Истуканов, Адушкин, Гамаюн и Гаврилов со своими жиличками Валей и Галей. Происходило мероприятие на квартире у Гаврилова.

— Я — коммунист, — сказал Истуканов, — а вождей наших ненавижу за то, что они имея всю власть в своих руках, распустили народ и развалили страну. Ленин в двадцать втором году обещал покончить с религией и обманул.

— Правильно говоришь, Виленович, — поддержал Адушкин. — Главные враги человечества, — это верующие в Бога и, конечно, капиталисты всех мастей. Вот ношу с собой Библию, читаю разделы про Иисуса Христа, пытаюсь вникнуть, понять, что там на самом деле произошло, в то стародавнее время. Сам я, как ты знаешь, бывший прокурор и недоумеваю. Если правда то, что в этой книге написано, тогда каких ещё улик евреям было нужно? Тут чёрным по белому в разделе Евангелие от Марка написано, что при свидетелях, среди бела дня, он угробил стадо свиней. Что это? Хулиганка? Нет, чистая шестьдесят девятая. Вредительство. Бесспорно, эти свиньи государственными были, и он нанёс урон в особо крупном размере. В том стаде две тысячи голов было. Каждая свинья, беру по минимуму, пусть килограммов по сто пятьдесят. Это я по минимуму, потому что знаю, что забивали у нас свиней и по два, и по три центнера. Сто пятьдесят помножить на две тысячи, сколько ж это будет? Что-то сразу и не соображу. Постой, сделаем так. Умножим триста на тысячу, будет полегче. Триста на тысячу, — это будет… Это будет…

— Будет триста тысяч, — подсказал Гаврилов.

— Погоди, не сбивай. Да ну? Не врёшь? Триста тысяч килограммов свинины! Вот это да! Триста тысяч килограммов не гнилой, не перемороженной, а парной свинины. Это я брал ещё по минимуму, а там все шестьсот тысяч, конечно, были. При свидетелях, среди бела дня угробил такую гору свежего мяса. Оставил город на месяц без белка. Посадил тысячи честных тружеников на голодный паёк. Да разве за ним только это? Пальцев не хватит загибать. Бегство за границу, бродяжничество, агитация и пропаганда, незаконное врачевание, загрязнение водоёмов, незаконный промысел, массовые беспорядки, воспрепятствование осуществления религиозных обрядов, паразитический образ жизни, попрошайничество, групповщина, покушение на разрушение сооружений. Не понимаю! Какие ещё им нужны были улики для того, чтобы схватить его и судить? А ещё говорят, евреи умные люди. Такой простой арифметики не поняли. Нужно было не разбираться, а сделать так, как в тридцать седьмом, — решением тройки по обвинению в вышеперечисленном, назначить высшую меру социальной зашиты, и в тот же день в подвалах Иерусалима привести приговор в исполнение. Надо было его во что бы то ни стало уничтожить. И уничтожить так, чтобы ни славы, ни мифа, ни книг не осталось. Я просто убеждён в том, что если бы не было этих книг, то наша ленинская коммунистическая партия правила бы вечно. Вот я штудирую эту Библию, читаю её внимательно, стараюсь найти, выискать что-то хорошее, то, что помогло бы повернуть колесо истории вспять. Ведь не всё ещё потеряно, идея не исчерпала себя. Ведь как хорошо можно было бы жить! Есть у нас перспективы, есть возможность взять реванш. Почему развалилась страна? Почему всё пропало? Потому, что коммунизм — это идея действия. Надо было действовать, а не спать. А мы сидели, сопли жевали, вот и разложились, провоняли. Тут я полностью с тобой согласен, Пётр Виленович. А представьте себе нашу армию под руководством решительного Центрального комитета, возглавляемого энергичным Генеральным секретарём. Ведь это что же мы могли бы наделать! Мы бы весь мир смогли перевернуть! Для начала бы запустили руку в мировой карман. Для этого шесть десантных дивизий ночью, в половине третьего, высадились бы в Швейцарии. А за сутки до этого дать приказ диверсантам, чтобы произвели там взрывы, обесточили телефоны, телеграфы, а главное, компьютерную их электронику. Чтобы ни одной копейки, ни одного американского цента не смогли за границу в филиалы перевести. Десант захватывает банки и аэродромы и, пока в транспортные грузовые самолеты солдаты переносят золото, наша страна в лице умного и красивого Генерального секретаря объявляет всему миру ультиматум: «Швейцария является сферой нашего интереса, так что всем сидеть тихо и не рыпаться. Знаете, сколько в нашем арсенале ядерных и водородных бомб? Ах, не знаете? Так можете узнать. Они у нас и в шахтах подземных, и на подводных лодках, и даже на самолётах. Хватит всем. Мы кого хочешь, достанем, из тех кто своё жало из подворотни покажет. Но мы не агрессоры, нам чужая земля не нужна». За три дня грузим всё золото, все валюты, все долговые расписки и уходим домой. Всё! Больше нам ничего не надо. Строим вокруг своей страны «китайскую стену» и живём себе припеваючи. Оружие у нас есть, нас боятся, к нам не сунутся. И деньги есть. А что ещё нужно для счастья? Все богаты, все рады, страна процветает. Наёмные, жадные до денег, американские рабочие за их же жалкие доллары, строят нашим людям просторные светлые дома, пекут хлеб, чистят унитазы. А мы только ходим и подсолнухи поплёвываем.

От подобных слов глаза у Гаврилова заблестели. Он стал счастливо улыбаться, просто засиял.

Обрадовавшись такой реакции на свои слова, Степан Леонтьевич продолжал:

— Погоди, то ли ещё будет! Ведь капиталисты, — они за деньги на всё готовы. Заплати им, и они — будь то президент США или английская королева, — тебе всё, что угодно, даже самое позорное сделают. А денег-то у нас будет вагон и маленькая тележка. То есть сто тысяч вагонов и сто миллионов маленьких тележек. Все их деньги будут у нас. А за них они и петь, и плясать, и пятки чесать нам будут. А ещё… Ещё теплое море у самой Москвы сделаем. С пальмами, с мартышками, чтобы не хуже, чем в Сочи было. Американцы за кольцевой дорогой под море котлован выроют, а мы напустим теплой воды туда. За деньги сделаем повсюду обогреватели. Под землю тоже обогреватели вроем, и станет в Москве зимой тепло, как летом. Летом обогреватели можно отключать, — и так тепло, а чуть дело к заморозкам, — включаем питание и лето продолжается. Не жизнь будет, а малина. Ну, чем тебе не рай? И без всякого Бога и библий. Понимаешь, Серёжа? Коммунизм — это когда всем хорошо, когда каждому даётся всё то, что душа пожелает.