С о к р а т. Я сказал: «Я не боюсь суда».

К с а н т и п п а. Это будет не суд, а издевательство!

С о к р а т. Я обязан уважать законы Афин.

К с а н т и п п а. При чем тут законы?! Неужели ты не понимаешь, что с тобой хотят расправиться за то, что ты не пошел в общей упряжке?

С о к р а т. Понимаю. И легко это докажу.

К с а н т и п п а. Кто станет тебя слушать? Пока мудрец доказывает, бандит успевает всадить ему нож в брюхо!

С о к р а т. Что же, по крайней мере, люди увидят, кто мудрец, а кто бандит.

К с а н т и п п а. Не увидят. Свое брюхо дороже чужих слов. И вообще на суде всем будет интересно только одно: как обливают Сократа грязью.

С о к р а т. Постараюсь показать им, как Сократ себя при этом ведет. Может, это их чему-нибудь научит.

К с а н т и п п а. Ничему. Никто не может выпрыгнуть из своей натуры. Вот ты — можешь?

С о к р а т. А ты? Тебя все, кроме меня, считают сварливой. А почему? Говоришь всем правду в глаза. Так солги! Но не можешь. Так не упрекай и меня.

К с а н т и п п а. Зато я могу другое. Знаю, когда промолчать. А тебя так и распирает высунуться со своими вопросиками! О, если бы ты хоть на суде повел себя так, как надо, я первая сказала бы: «Иди! У тебя хватит мозгов выиграть любое дело». Но ты… (Машет рукой.) Проиграешь.

С о к р а т. Ты уверена в этом?

К с а н т и п п а. Я прожила с тобой как-никак более двадцати лет. Ну, хочешь, я заранее расскажу тебе, что там произойдет? (Видя, что Сократ закрыл глаза.) Только не делай вид, что я вгоняю тебя в сон.

С о к р а т. Наоборот. Я закрыл глаза, чтобы лучше представить себе то, что ты скажешь.

К с а н т и п п а. Вранье! Ну да ладно. Сперва выступят эти три ублюдка и выльют на тебя ушаты помоев. А ты будешь — я же тебя знаю — смотреть на них с интересом и слушать так, точно речь идет не о тебе.

С о к р а т (открыв глаза). Чем плохо?

К с а н т и п п а. Тем, что каждый нормальный человек, когда на него взваливают напраслину, негодует, кричит, визжит, всплескивает руками, в общем, все, что угодно, но только не смотрит так, как ты сейчас смотришь на меня! Вот что должно быть на твоем лице! (Изображает ярость.)

С о к р а т. Но, кстати, все, что они скажут, верно. И насчет демониума, и жребия, и молодых людей.

К с а н т и п п а. Тем более ты должен все отрицать. И, лишь когда тебя признают виновным, кое в чем повиниться.

С о к р а т. А почему ты думаешь, что суд признает меня виновным?

К с а н т и п п а. Ох, Сократ, старый ты стал, совсем глупый стал! А иначе зачем же городить им этот суд?

С о к р а т. А зачем мне признавать себя виновным?

К с а н т и п п а. И этот человек еще учит других мудрости?! Да пойми же, в глазах людей — раз человек попал под суд, он уже виновен. Значит, ты должен пойти им навстречу. Но в меру. И не раньше, чем это признает суд. Иначе все сочтут тебя дураком.

С о к р а т. Так. Интересно. И что дальше?

К с а н т и п п а. А дальше ты должен просить у суда снисхождения.

С о к р а т (взорвавшись). Я должен?! Снисхождения?! Это Афины обязаны бесплатно содержать меня за то, что я бескорыстно открываю людям глаза!

К с а н т и п п а. Вот-вот! Только не вздумай им это сказать. Подумай лучше, какую меру наказания ты будешь себе у суда выпрашивать?

С о к р а т. Я еще с ума не сошел! Если они посмеют осудить меня, я буду судить суд!

К с а н т и п п а. Хуже не придумаешь, даже если тебя подвесить вниз головой! А ведь всего-навсего что надо — это сделать скорбную рожу (изображает) и, тряся своей лысой башкой, промямлить: «Уважаемый суд! Посмотрите на мою образину! Пощадите мои преклонные годы! Вы видите, я уже недолго буду мозолить вам всем глаза. А если уж я вам так противен, то отправьте меня в изгнание. Только на не слишком долгий срок, иначе я этого не переживу». Ну что? Неужели так трудно сыграть эту комедию? И все будут довольны! (Пауза.) Что ты молчишь?

С о к р а т (мрачно). Я их буду судить.

К с а н т и п п а. Та-ак… Что же, судить ты можешь. Это даже народу понравится. Люди любят скандал, если он не их касается. Судить ты будешь. Но приговор вынесешь не ты. И не народ. А судьи. И смотри, как бы за дерзость тебя не приговорили к смерти.

С о к р а т. А я приговорю их тогда к позору.

К с а н т и п п а. А мне плевать, к чему ты их приговоришь. Мне важно, что я останусь без мужа, а дети — без отца! Худшего в мире!