Он нашел лавку с лечебными травами и торговец выдал ему горькую настойку из трав в маленькой колбочке. Кион ее сразу выпил и зашагал в сторону ворот. Нужно разделаться с ведьмой, а потом бард спокойно пойдет своей дорогой. Клуб аристократов его тоже больше не увидит, так что пусть забудут о его долге.

На воротах Киона осмотрели стражники и один из них даже заглянул в его мешок. К счастью, тщательно он не копался, иначе нашел бы под едой несколько толстых кошелей с монетами. И так как уже начали ползти слухи о карманнике в северном районе, вряд ли бы стражники просто так отпустили Киона. Ну или как минимум ему пришлось бы платить некую сумму, чтобы выйти из города, а ведь эти деньги он нес ведьме.

Кион с досадой прикусил губу, пока проходил мимо стражников. Он был уверен, что тех денег, которые у него забрали громилы, ему бы хватило, чтобы добавить к уже собранным и принести их ведьме. Впрочем, Кион все равно планировал не отдавать денег людоедке, а просто ее отвлечь, потом пырнуть мечом, забрать монеты с ее сундука и покинуть эти места. Желательно, навсегда.

Когда пришло время сходить с дороги, Кион почувствовал себя лучше. Его раны и синяки уже практически не болели и бард даже не хромал. Однако лекарь предупредил его, что снадобье просто притупляет боль и что лучше отлежаться спокойно, пока оно действует и не испытывать никаких физических нагрузок. Но этой роскоши у барда сейчас не было — ему до жути надоело постоянно видеть паутину на углу зрения. Хорошо, что иллюзии пока не появились. Значит, ведьма и правда ждет от него своих денег.

К знакомому дереву Кион подошел тогда, когда на улице стемнело. Новые зачатки луны скудно освещали землю, но это было лучше, чем вообще ничего не видеть. К тому же, Кион собрался противостоять сильной ведьме и единственный шанс преуспеть в этом — это застать ее врасплох. Бард почувствовал, как его ладони вспотели и он просто вытер их о свой плащ. Если Кион будет вести себя перед ведьмой, как трусливая мышь, то она не заподозрит в его действиях неладное. А вести себя так Киону не составит труда — он сейчас до жути боялся и темнота ночи явно не способствовала тому, чтобы хоть немного успокоиться.

Кион простоял у дерева не долго. Уже едва ли не через минуту после его прибытия за его спиной раздался громкий хруст ветки. Бард вздрогнул и резко обернулся на звук, одной рукой хватаясь за меч, но достать из ножен он его так и не успел. Перед ним стояла людоедка и с озорным ехидством и явным превосходством смотрела на свою добычу.

— А я думала, ты не придешь, — произнесла она, продолжая издевательски ухмыляться.

— Ты же дала мне неделю, — напомнил Кион. Его пальцы сильнее стиснули рукоять меча под плащом, готовые в любой момент выхватить клинок.

— Неделю до твоей приятной гибели в иллюзиях, — поправила его ведьма, делая шаг вперед.

— Я собирал деньги, чтобы вернуть тебе долг.

С этими словами Кион, стараясь унять свою предательскую дрожь, полез в мешок и вытащил один кошель, который бросил ведьме. Та ловко поймала его в воздухе и скривилась.

— Этой суммы явно будет мало, — фыркнула она.

— У меня в сумке еще есть, — Кион запустил руку обратно в мешок и вытащил второй толстый кошель, но бросать ведьме он его не торопился, — Но сначала я хочу, чтобы ты сняла с меня паутину.

Людоедка смерила барда долгим пристальным взглядом. Ее неестественно яркие глаза светились голубым пламенем даже в темноте ночи. Ничего не ответив, ведьма подошла к тайнику, выудила оттуда сундук и высыпала в него монеты из кошеля, а его бросила на землю. Затем она развернулась к Киону, который даже никак не скрывал своего страха перед ней. Ведьма снова осмотрела его долгим изучающим взглядом и вскоре бард заметил, что паутина начала сползать с его лица, а затем потихоньку ползти по его телу к ногам, постепенно исчезая. Неужели ведьма отпустит его? Или она блефует и как только он вернет ей последний кошель, она снова напустит иллюзии? Разве не проще было бы сразу напустить на барда иллюзии, а потом просто обыскать его мертвое тело?

Кион молча протянул людоедке второй кошель и пока она была занята деньгами, сделал вид, что полез в сумку за следующими монетами, а сам при этом схватился за меч. В мешке Киона остался последний толстый кошель и бард не горел желанием с ним расставаться. Вместо этого он резко с характерным звуком вытащил меч и замахнулся, но ведьма успела обернуться и проворно отскочить в сторону. Кион бросил мешок на землю, обеими руками сжимая оружие и не спуская глаз с людоедки.

— Надо же, а я-то собиралась тебя отпустить, — цокнула языком ведьма, — Вот дурак. Теперь мне достанутся и твои деньги, и твои мозги.

Кион заметил, что паутина, опустившаяся практически до самых щиколоток, вновь начала подниматься по его телу. Времени у него было мало. Бард сделал шаг вперед и рубанул мечом, стараясь задеть ведьму, но та проворно отскочила. Тогда Кион предпринял еще одну попытку дотянуться до нее оружием, а потом еще одну, но людоедка всякий раз ловко уходила из-под клинка. Паутина поднялась уже до колен и ведьма громко засмеялась.

— Ты не сможешь меня достать, — ее смех эхом пронесся по лесу, — А вот я тебя еще как смогу.