– С чего ты взяла?

Аниэра зевнула и развалилась поперёк кресла, закинув ноги на подлокотник. Сапоги с устрашающими каблуками она снять, понятное дело, не удосужилась. Эль покосилась на техника, но говорить ничего не стала – и без того все на взводе.

– Я только тво-о-ой! – взревело за стеной особенно прочувствованно, так, что таможенница вздрогнула.

А с кухни, где страдал запертый на ночь грим, пение поддержал ещё более несчастный собачий вой. Видимо, Джастина окончательно всё допекло: мало того, что под замок посадили, так ещё и уши терзают!

Между прочим, купидонья "а капелла", сопровождаемое песьими страданиями, получило новое, слаженное и по-особенному законченное звучание.

– Так с чего ты взяла? – напомнила вампирша.

– Ну, случись это раньше, так раньше бы и пришли, – отозвалась почти завороженная таможенница. Нет, определённо в этих совместных страданиях было что-то эдакое. – Лучше припомни, какие ваши артефакты могут быть особенно ценны в смысле стоимости, да ещё и опасны для Рагоса.

Аниэра запрокинула голову, разглядывая начальницу. Выражения её лица Эль понять не могла, да и что поймёшь по физиономии, висящей вверх ногами? Или как там надо говорить? Вверх подбородком? Макушкой вниз?

– Дорогая, припомни, какие ваши артефакты могут быть особенно ценны, да ещё и опасны для Полуночья? – наконец, пропела техник, вдоволь начальницей налюбовавшись.

– «Наши» – это какие? – уточнила Эль.

– Вот именно, – кивнула, вернее, голову приподняла вампирша. – Сколько в Рагосе империй-королевств и прочих марок, в них разных герцогств-графств, а там родов-кланов?

– У эльфов нет ни родов, ни кланов. У них ветви, – встрял Рернег, – а у гоблинов, например, семьи. У гномов же…

– Я поняла, – поспешно перебила его Эль – оборотню только дай на любимого конька сесть, так до смерти заговорит, спаси Хранители от всех фанатичных исследователей вообще и от этнографов в частности. – Хоть бы приблизительно представить, как оно выглядеть может.

– Ну, если артефакт на самом деле наш, то, скорее всего, это драгоценность, – задумчиво покусывая губу, предположила Аниэра. – Хотя вот в одном доме есть камень – булыжник булыжником, а для них ценность немереная. А в другом скелет.

– Чей?

– Козлиный.

– Почему козлиный? – опешила Эль.

– Откуда ж мне знать? – пожала плечами вампирша. – Может, у какого-нибудь их предка было особенно трепетное отношение к козам?

– Ну, скелет через пост вряд ли незаметным протащишь, – глубокомысленно заявил Рернег. – И, между прочим, не факт, что артефакт вообще вампирам принадлежит.

– А кому ещё? – ляпнула Эль.

Вот недаром же тётушка Линмари говорила: «Три раза подумай, один скажи, а лучше совсем промолчи!»

– Допустим, оборотням, – предположил секретарь, холодно и слепо блеснув стёклами очков. – Мой народ очень развит, а те, кто утверждают обратное…

– Ты смотри, как заговорил! – фыркнула вампирша. – «Мой народ»!

– Рернег прав, – заторопилась таможенница, – «безопасник» сказал, что его только пронесли через наш пост. Артефакт может быть чей угодно. Может, сначала переправили в Полуночье, а потом уже оттуда перетащили в Рагос?

– Тогда вычислить его без шансов, – подвела итог Аниэра. – Потому дружно расслабляемся и получаем удовольствие.

Оборотень, всё ещё оскорблённый, а потому вытянувшийся струной, едва заметно кивнул, соглашаясь. Обида обидой, но против истины не попрёшь.

– Кстати, об удовольствии, – техник подняла палец, наклонила голову, прислушиваясь, – а наши зайчики-то угомонились, наконец.

Снаружи на самом деле больше не горланили, да и вообще ни звука не доносилось, только на кухне горько вздыхал Джастин и свечи на столе потрескивали. Тут такое облегчение от этой тишины накатило, что Эль в кресло не села, а буквально рухнула, расслабившись разом до обмякших коленок. Оказывается, и в условиях тотальных неприятностей на самом деле можно блаженствовать. Для этого всего-то и надо, чтобы за стеной перестали выть про любовь.

Ну или просто выть.

***

Действительно, случаются в жизни «девизные дни», а бывают ещё и ночи. Или, может, дело не во времени суток, а и вовсе в периоде? Ну, допустим, «девизные недели» или, скажем, месяцы. Или это вся жизнь такая проклятая, девизная? Впрочем, возможно, проблема именно в проклятье была, ведь забыла же Эль у Джастина поинтересоваться, как там с порчей и сглазами для неё лично обстоят дела, и не стоит ли на всякий случай к ведьме обратиться. А, может, грим сам решил всё в собственные лапы-руки взять и стать персональным проклятьем таможенницы?