– Нет не всё, – отчеканила Эль. – Ты просто подделал документы?

– Это было совсем непросто, – тонко улыбнулся Эсир.

– Ладно, – поморщилась девушка, – но всё равно не понимаю, при чём тут я?

– Дело в том, что агент, который должен был переправить колье в Полуночье, на встречу с коллекционером не явился. Пропал. А вместе с ним пропал, как ты понимаешь, и артефакт.

– Я-то тут при чём? – повысила голос таможенница.

– Видишь ли, – эльф смущённо потёр острый кончик уха. – По моей подсказке драгоценность переправляли через твою таможню – и в первый раз, и во второй.

– Почему? – брякнула Эль.

– Ну, мы с тобой всегда могли бы договориться, если что, правда же?

Таможенница ничего не ответила, отвернувшись к окну – смотреть ни на сочувствующую физиономию Аниэры, ни на бесстрастного Рернега, ни на Джастина, положившего морду возле её бедра, совсем не хотелось.

– Эльмари, – вкрадчиво позвал эльф и даже, кажется, вперёд наклонился, – мне очень нужна твоя помощь. Мне необходимо попасть в Полуночье так, чтобы нигде не засветиться. Если я не найду эту цацку, то за мою жизнь никто и медяка не даст, понимаешь? Помоги!

– Помогу, – изрядно помолчав, пообещала Эль тёмному окну, – вот как только «безопасники» с нашим делом разберутся, так сразу помогу. Думаю, завтра они тут точно появятся. Ну в крайнем случае, послезавтра. Вот тогда и поговорим. Я, ты и их главный. По-моему, он хороший мужик, понимающий такой.

– Что? Ты же не хочешь…

– Я ничего не хочу, – заверила окно таможенница. – Просто они успели раньше тебя, Эсир. Так что зря ты через стену лез, и спектакли с обмороками устраивал тоже зря. Могу выпустить тебя обратно в Рагос. Правда, за дверью наверняка следят. Впрочем, за кладбищем тоже.

– Я на самом деле боюсь призраков, – развёл руками Прат, откидываясь в кресле, – до натурального обморока. Ну вот кто-то мышей не переносит, кто-то тараканов, а я привидений.

– Всё это очень хорошо, – сверкнул очками Рернег, – но что мы теперь делать будем, госпожа Эль?

Как со всем этим неожиданно свалившимся поступить, «госпожа Эль» понятия не имела. Зато от «нам», сказанного оборотнем, на душе словно иней подтаял. Всё-таки «нам» – гораздо весомее, чем «тебе».

***

Поговорку: «Утро вечера мудренее» – вовсе не дураки придумали. Конечно, ночь требует немедленных решений, настаивая на необходимости бежать, докладывать, спрашивать – и всё непременно одновременно, здесь и сейчас, даже если не знаешь, куда бежать и о чём спрашивать. Ночь, она такая, настаивающая на действии тела. С восходом же солнца включаются мозги.

Или не включаются. Вот у Эль складывалось полное впечатление, будто ей по голове не только пыльным мешком ударили, но его же на макушку и натянули. Даже мысли были какие-то пыльные, а, может, в паутину замотанные. Хотя всё имеет свои плюсы и пыльные мозги тоже. Вот когда за стеной, той, за которой Полуночный мир, опять шум поднялся, таможенница ничуть не удивилась.

– Ты их кормил? – только и спросила у Джастина.

Грим в ответ кивнул, поправил кокетливый фартук с оборочками, правда, надетый поверх брюк, и скривился недовольно.

– Завтрак им не понравился, – расшифровал гримовские мины Рернег, изящно кофе прихлёбывая, – по поводу отсутствия вина выразили протест и собрались писать жалобу. Правда, не написали, потому как бумаги нет. А продукты у нас почти закончились, на обед всей ораве уже не хватит.

– А где этот? – неопределённо мотнула головой Эль.

– Спит, – отрапортовала явно раздражённая Аниэра, сидящая на стуле, подобрав колени к подбородку.

Ночную сорочку чем-то более приличным она сменить не удосужилась, поэтому в сторону подруги таможенница предпочитала не смотреть.

– Я составил рапорт в управление и заявление в СМБ, – сообщил Рернег, – на всякий случай. Так, мол и так, ночью влез неизвестный, взял нас в заложники.

– В заложники? – рассеянно уточнила Эль. – Взять грима в заложники – это сильно.

– Переправить на шантажиста?

– Оставь, – вяло отмахнулась таможенница, – потом разберёмся.

За стеной заорали: громко, неразборчиво и с эдаким прирыкиванием, купидонам несвойственным.

– Ну что там ещё? – поморщилась девушка, потирая висок, а Джастин уже снимал с окна деревянный щит.

И получалось у него это как-то очень привычно, будто грим всю жизнь только таким и занимался – опечатанные ставни по утрам снимал.

А в Полуночье на дворе таможни было радостно, оживлённо и очень-очень самцово. Полуголые и практически голые мужские торсы радовали глаз шикарным выбором фактур, размеров, мышц разной степени напряжённости и оттенками кож. Косматый бугай в кожаной жилетке схватил блондинистого купидона за плечи – видимо, за отсутствием грудков, то есть одежды – и тряс, как собака крысу, с энтузиазмом что-то рыча. Другой такой же косматый, но посмуглее, с вязью татуировок по плечам, с полной отдачей делу валял в пыли брюнетистого красавчика. Рыжеватый юноша залез на ограду и обстреливал лохматых непонятно откуда взявшимися недозрелыми яблоками. Лохматым это не нравилось, но дотянуться до рыжего они не могли, тот весьма ловко отпихивался голыми пятками. Поэтому один из «космачей» досадливо сплюнул и двинул в ухо красавчику, который скромно и молча в сторонке стоял. Ни за что ни про что получивший купидон послушно улёгся под кособокой лавочкой.