Но сегодня он пришел не один и обнимал так трепетно не их, а свою рыжую соседку, и как бы ни хотелось потенциальным невестам проигнорировать Ярину рядом с ним, а считаться с неприятным фактом пришлось. Место за столом рядом с собой Марек заранее оставил для «малой». Потому что, даже учась в городе, с головой уйдя в учебу и студенческие развлечения, он никогда не забывал свою маленькую подружку, с которой провел все детство, и, хоть и редко, но, переписываясь с ней, всегда интересовался ее делами, спрашивал, не обижают ли ее. Как девушку никогда ее, конечно, не рассматривал, но человечком в его жизни она всегда была не последним.

Хомячинки гуляли до глубокой ночи.

Сперва шумно, с громкой музыкой приемника и веселыми танцами, потом кто-то принес гитару, и шум сменился душевным пением под треск костра. Подвыпившая и изрядно уставшая от плясок молодежь расселась на бревне старого дуба и начала тихонько подпевать, покачиваясь в такт любимым мелодиям.

Ярина с Мареком остались сидеть за столом. Не до веселья им сегодня стало. Так о многом хотелось расспросить, так о многом – рассказать. Как там – в городе – жил он, и как жила здесь без него она? Какие планы теперь? Какие мечты? И вроде б за столом не раз звучали эти вопросы, рассказывал Марек друзьям и о трудной учебе, особенно во время беспощадных сессий, и о студенческих радостях и проказах; о стремящихся в небо высотках, огромных магазинах, в которых можно купить все на свете, и шумных магистралях, кишащих машинами, как у дяди Андрика. Но Яринке всего было мало: хотелось ей слушать еще и еще; хотелось и ему – рассказывать и рассказывать…

Но разговор не клеился. Он то взахлеб начинался, то внезапно иссякал, подобно тонкой ниточке ручья, затерявшегося в корнях огромного дерева. Ярина с Мареком то начинали говорить одновременно, то так же – вместе – замолкали. Украдкой, боясь встретиться взглядами, разглядывали они друг друга в полумраке вековых дубов, слегка подсвеченном отблесками костра, пытались шутить, пытались говорить – обо всем на свете и ни о чем на самом деле. Прячась за мишурой неловкой беседы, пытались они познать нечто другое: какими стали вдали друг от друга и как теперь дружить им, если даже в глаза друг другу отчего-то смотреть стало трудно.

Первым не выдержал Марек. Он вдруг суетливо огляделся по сторонам, убедился, что гости про них, отколовшихся от общей стайки, уже позабыли, и встал из-за стола, решительно протянув Ярине руку:

– Может, пройдемся?

Чуть дрожа, девичья ладонь охотно легла в протянутую руку. И тут же ладошку сжали, словно заполучив нечто дорогое, очень ценное… Переплелись незаметно пальцы; раскрасневшаяся Ярина мысленно возблагодарила Небо, что под покровом ночи не виден вспыхнувший румянец на ее лице. Но руку и не подумала убрать. Нравилось ей очень идти рядом с другом детства, молчать с ним вместе, слушая тишину ночи, и неторопливо прогуливаться по спящим Хомячинкам. В какой-то момент хватка Марека ослабла, рука его, выпустив Яринкину ладошку, осторожно коснулась плечика, а, не встретив сопротивления, и вовсе обняла – уже уверенней, крепче…

Так, обнявшись в немом молчании, прошли они через всю деревню. По полю прогулялись, любуясь звездным небом, и лишь к рассвету вернулись домой.

Марек проводил Ярину, но долго еще не могли они расстаться – стоя у калитки ее дома, все смотрели они друг на друга, улыбались, слушая шелест потревоженных ветерком деревьев… Наконец, Марек решился вручить свой подарок. Что сказать при этом, правда, он не знал, а потому в какой-то момент просто достал из кармана джинсов цепочку и протянул Ярине:

– Держи, малая, это тебе.

Девушка опешила сперва. Кулончик – крохотный дельфин с фианитами-глазками – серебрился, покачиваясь на цепочке то ли от ветерка, то ли от дрожащих рук взволнованного парня, а уже через пару секунд, наплевав на смущение, Ярина вдруг поддалась вперед – обняла друга крепко-крепко и губами теплыми к щеке его прильнула. В то же мгновение почувствовала она, как крепкие руки обняли ее в ответ – сжали куда крепче положенного для дружеских объятий, прижали к мощной груди, заскользили по дрожащей от волнения спинке, прошлись по волосам…

– Можно я завтра приду? – раздалось, обжигая горячим дыханием, над Яринкиным ушком.

Глава 9

– Тили-тили тесто, жених и невеста!

Местная ребятня заливалась веселым смехом и, выкрикивая дразнилку, скакала вокруг парочки, застуканной за поцелуем под раскидистым дубом. Влюбленные тут же «безобразие» прекратили, смутились; покрасневшая до состояния спелой малинки девушка, скрывая неловкую улыбку, спряталась на широкой груди своего друга, пока тот, кляня все на свете, пытался отогнать нарушителей их идиллии.

– А ну брысь отсюда, - шикнул Марек на стайку детей и крепче обнял юную подругу.

Ну что за сорванцы – такой момент испоганили!

– Тили-тили…

– Я вам сейчас задницы надеру! Кому сказал брысь отсюда!

Оставив Ярину, парень сделал шаг к малолетним сорванцам, будто действительно желая раздать оплеух, и те тут же, как по команде, с веселым смехом разбежались кто куда.

Неделя всего прошла с тех пор, как Марек вернулся, как под покровом ночи, в предрассветный час, подарила Ярина ему первый невинный поцелуй. Их отношения развивались стремительно, юные сердца расцветали с упорством подснежников, продирающихся сквозь мерзлую землю навстречу весеннему солнцу. Ни на день парочка не расставалась; позабыв о буднях и рутине, каждую свободную минуту старались они провести вместе.