Спустя минут сорок они вышли к избушке Агафьи. Только теперь, оказавшись рядом с домом, Ваня чуть сбавил шаг, обернулся и с плохо скрытым волнением посмотрел на Ярину. Ее безразличный взгляд пугал его; она уже ничего не спрашивала, не плакала, не сопротивлялась, – только смотрела куда-то мимо него остекленевшим взглядом, не замечая ни его самого, ни места, куда привел ее, ни, похоже, дикого холода от прилипшей к телу мокрой сорочки.

– Батюшки святы! – ахнула Агафья при виде них, дрожащих и прозябших, появившихся на пороге дома. – Ваня?! Ярина?!

Ярина чуть качнулась и вдруг обмякла – Ваня едва успел подхватить ее. Замычал, растерянно глядя то на нее, то на мать.

– Заноси ее, Ванечка, заноси! – поторопила Агафья, освобождая проход.

Он принес ее в свою комнатку и аккуратно уложил на кровать. Ярина в себя не приходила. Агафья, склонившись над девушкой, проверила пульс – жива.

– Да что стряслось-то, Вань? – всплеснула она руками. – И что за вид у вас, а? Ну-ка бегом переодевайся! И хватит девчонку разглядывать!

Ваня только глупо улыбнулся на последнюю фразу матери – что уж греха таить, не каждый день он молодых красивых девушек видит, да еще в таком виде – в тонких мокрых рубашках на голое тело. А он-то парень молодой, по части мужской не обделенный. И все же смутился от строгого взгляда матери и пулей выскочил за дверь – что мог, он уже сделал, теперь о ней есть, кому позаботиться.

Чужая постель, сухая сорочка и теплый плед… Ярина открыла глаза и осмотрелась. В маленькой комнатке она была одна. Равнодушный взгляд чуть задержался на старом светильнике на деревянной, покрытой уже облупившимся лаком тумбочке, прошелся по пестрым занавескам, скрывающим черноту роковой ночи, по теплому клетчатому пледу и собственным бледным рукам.

Не дали умереть. Не дали избавиться от боли. Услужливая память в ярчайших подробностях явила то, что вспоминать не хотелось: Марека, сестру и черные воды. Значит, не сон. Значит, не показалось. Слеза скатилась по щеке, защекотала ухо, и Ярина, утерев ее, попыталась привстать – добрые люди не оставили ее, но разве это ей сейчас нужно? Ей хотелось уйти, спрятаться от всех, чтоб не видеть жалость в их глазах и немые вопросы, на которые у нее самой ответов нет. А ведь вопросы будут… Обязательно будут! Дверь в комнату, вон, приоткрыта, и видит Ярина, как за круглым столом Ваня что-то спешно пишет для сидящей рядом Агафьи – видать, во всех подробностях рассказывает, что случилось. А что ты, Ванечка, знаешь?

Агафья читала каракули сына и хмурилась. Молчала и хмурилась, закрывала глаза и терла виски, пытаясь сложить воедино то, что случилось на поляне. Она прекрасно знала и Ярину с Агнешкой, и Марека, и понимала, что парень сам на такое предательство ни за что не пошел бы – Ярина всегда занимала в его сердце особое место, с самого детства. Агнешка… Ну конечно, опять без Агнешки здесь не обошлось! Она так любить хотела… Женщина тяжело вздохнула: не услышала девочка ее предупреждений, не удержала в себе силу.

– Ладно, Ванечка, не продолжай, - тронула она руку парня, останавливая письменный поток уже ненужных подробностей. – Вода закипела – принеси ее и иди-ка найди мне Асю.

Пока Ваня послушно выполнял наказ, Агафья подошла к старому серванту и достала большую кружку и несколько мешочков с сушеными травами – что сделано, то сделано уже, случившееся не исправить, а сейчас важнее Ярину успокоить. Агафья заварила травки и поспешила в комнату Вани.

– Очнулась? – улыбнулась она, глядя на сидящую в кровати сына девушку. – Ну-ка выпей, моя хорошая.

Ярина отказаться попыталась, но Агафья села рядом и едва ли не силой заставила до дна выпить горьковатую горячую жидкость.

– Это мне не поможет, - всхлипнула Ярина.

– Знаю, знаю о твоей беде, - Агафья забрала кружку и осторожно отодвинула с лица девушки прядку все еще мокрых волос. – Но ты нашла неверный выход. Не смей так больше делать.

– А что мне надо было делать?! Как они могли…

– Ярина, послушай меня. Ты думаешь, что Марек предал тебя? Это не так, девочка. Он тебя не предавал.

Ярина только истерично рассмеялась ей в ответ: вот всего ожидала – что успокаивать ее будут, расспрашивать, жалеть, – но что очевидное отрицать начнут… Но Агафья, покачав головой, крепко сжала ее бледные руки и повторила:

– Ярина, нет здесь вины Марека – это приворот его таким сделал.

– Какой еще приворот?! Агафья, миленькая, но я же не дура… Ну какой приворот?!

Она не верила ни в магию, ни в привороты, ни в прочую чепуху. Хоть и саму Агафью ведьмой называли, но Ярина, не раз бывавшая здесь, с Ваней, своими глазами видела, что никакого колдовства тут и в помине нет – Агафья всего лишь знахарка, лечит травками. Но это ж не колдовство! А уж если даже она не ведьма, то кто ж еще колдовать да привораживать здесь будет?

Но ведьма была. Была! Причем всю жизнь находилась рядом. Агафья тяжело вздохнула и во всех подробностях рассказала об Агнешке и ее проклятом даре. Ярина сперва не верила, она ж сестру как свои пять пальцев знает – ну какая из нее ведьма?! А потом вспомнила о Федьке и загадочном пожаре, о ране на запястье, о странном поведении сестренки утром… Замолчала. Застыла, зарывшись пальцами во влажные волосы, а потом, спустя пару минут молчания, подняла на Агафью глаза, полные слез, растерянности и страха, и еле слышно спросила: