Не было ни сил у нее, ни желания сопротивляться, когда он, чуть отстранившись, стянул с себя рубашку и прилег рядом, чуть нависая. Когда горячая ладонь прошлась по ее лицу, а взгляд скользнул ниже – к груди, волнительно вздымающейся под тонким платьем. Когда вдруг стремительно, не позволив Агнешке даже подумать, хочет она этого или нет, жадно сомкнулись его губы вокруг призывно выпирающего под тканью камешка-сосочка. Агнешка только дернулась от неожиданности и ахнула, невольно выгнувшись навстречу наглецу; вместо того, чтоб избавиться от слишком смелого, слишком наглого касания губ, коснулась жестких Федькиных волос и запустила в них пальчики, словно призывая не останавливаться.

Но он и не собирался останавливаться. Видя, что шалость его осталась безнаказанной и ему не сопротивляются, Федька с еще большим запалом продолжил начатое – не дожидаясь, пока девушка опомнится, приспустил тогда лямку, стянул пониже верхнюю часть платья, обнажив грудь, и жадно присосался к заветному соску.

Жарко стало. Мелкая дрожь пронеслась по телу, в горле пересохло; Агнешка хватала ртом воздух, словно пытаясь им напиться, а огонь внутри с каждым мгновением лишь сильнее разгорался – он стекал в низ живота и отдавался болезненным томлением; тело, вопреки разуму, еще что-то пытающемуся скулить о воспитании и приличии, о том, что не стоит отдаваться малознакомым мужчинам на первом же свидании, отзывчиво выгибалось навстречу умелым мужским рукам и тянулось к парню, позволяя ласкать себя, целовать и трогать, как только Федьке пожелается. Неправильно это. Но где взять силы сопротивляться этой сладкой пытке, если хочется лишь одного – чтоб он не останавливался? Пока Агнешка кусала губы, борясь с желанием застонать в голос, пока металась между нахлынувшими незнакомыми чувствами, порочной тягой и стыдом домашней девочки, которую учили вести себя куда приличней и сдержанней, он, негодник, не давая ей ни на секунду прийти в себя, задрал до пояса платье и прошелся по обнажившемуся бедру. Когда Федька, вконец обнаглев, протиснул ладонь ей между ножек и сквозь намокшие трусики начал ласкать разгоряченное лоно, Агнешка не только не сопротивлялась – она сама податливо раздвинула ноги, подставляясь бесстыжим ласкам, и до мурашек нравились ей эти прикосновения...

Он целовал – она позволяла. Он раздевал – она только блаженно улыбалась, купаясь в его взгляде. Уже через несколько минут, беззащитная, доверчивая и перевозбужденная, Агнешка лежала перед Федькой абсолютно нагая, на все готовая и ничего не соображающая. Одурманенная алкоголем и запахом сена, первой в ее жизни непреодолимой тягой к мужчине, ночным воздухом и эйфорией зарождающихся чувств, она только глупо улыбалась, глядя на звездное небо и расплывающийся перед глазами силуэт расстегивающего штаны парня.

***

Чуть поодаль, спрятавшись за таким же стогом сена, за парочкой с интересом наблюдали младшие Федькины братья и друг-сосед.

– Готовь свой мотик, сосед, - хихикнул один из братьев, глядя, как Федька, привстав над девчонкой, демонстративно расстегивает штаны. – Красавчик Федька!

– Но это нечестно! – шепотом возмутился проспоривший. – Он же опоил ее! Такого уговора у нас не было! Трахать пьяную девку большого ума не надо, а была б она трезвой – никогда б ему не дала…

Но в ответ ему только рассмеялись:

– А никакого уговора про условия вообще не было! Ты уверял, что Федька не присунет ей, а он, вон, смотри… Так что все честно!

Проспорил сосед, что уж тут говорить, и уже завтра отправится его новенький мотоцикл в распоряжение братьев на целую неделю. Предвкушая, как будет с ветерком гонять на нем и клеить девчонок, Федька победно вторгался в податливое тело лежащей под ним девушки, зная прекрасно, что за ним и этой блаженной дурочкой сейчас пристально наблюдают. Дуреха даже не пытается сопротивляться… Разомлела вся, кайфует как кошка, обнюхавшаяся валерьянки… Хоть пацанов сюда зови – не заметит их даже. Едва ли завтра вообще вспомнит, что произошло. А даже вспомнит – вряд ли кому расскажет. Впрочем, ему плевать. Закончив, он вытерся ее платьем и, уже не таясь, крикнул в сторону:

– Васька, гони мотик!

Глава 12

Это утро могло бы стать одним из самых приятных.

Агнешка проснулась от яркого палящего солнца и увидела над собой порхающую пеструю бабочку. Девушка улыбнулась беззаботному насекомому и сладко потянулась, вспоминая, как здесь оказалась.

Ночь была такой волшебной, что наутро ни капельки не было стыдно ни за свою искреннюю радость, ни за абсолютную наготу ноющего тела, – чувствуя щекотание сухой травы, ощущала себя Агнешка частью этого удивительного мира, пропахшего сеном и полевыми медоносами, Евой в райском саду. Жалела она лишь об одном: что не помнит, как закончилось свидание, как в объятиях своего Адама стала она женщиной. Досадно, конечно. Но ни о чем она не жалеет!

– Федь!

С блаженной улыбкой на губах девушка повернула голову, ища рядом парня, который, должно быть, после этой ночи тоже отсыпается под палящим солнцем. Каково же было ее удивление, когда Федьки на стоге не оказалось. Лежали рядом с ней только пустая стеклянная бутыль из-под наливки да три так и не съеденных яблока.

– Федь!

Она перевернулась на живот и огляделась в поле – может быть, он там? Собирает ей полевые цветы? Но в поле его тоже не видать – лишь вдалеке пасутся чьи-то козы. Агнешка осмотрелась в поисках платья… Но ни рядом с ней, ни на траве под стогом одежды не нашлось.

***

Ярина очень удивилась, когда утром проснулась в комнате одна, а вместо сестренки увидела лишь аккуратно заправленную постель. Агнешка никогда не была жаворонком, раньше полудня, как правило, не просыпалась, а тут, девять утра – и вдруг ее нет. Очень странно.

Накинув халатик поверх ночнушки, Ярина спустилась вниз и вышла на террасу, где обычно собиралась вся семья выпить чашечку ароматного чая с вареньем и домашней выпечкой. Но сегодня девушка нашла там одну только мать – отец рано утром уехал на работу, а Агнешка…