Яроврат ушёл в себя не на шутку, глубоко-глубоко погрузившись в мысли:

“А ведь правда, логика в этом есть, поступок неоднозначный. Ему какое дело – умрём мы сейчас или потом… Только вот потом мы ещё можем успеть нагрешить, а сейчас прямиком в рай”.

– Но хватит, я пришёл сюда не оттого, что мне поболтать больше не с кем, и не потому, что ты мне симпатизируешь, а ты мне симпатизируешь; я затеял этот разговор, чтобы прояснить ситуацию. Я намерен оставить тебе дар, чтобы ты и дальше мог спасать людей, невинных людей, тех, кто наверняка попадёт в рай.

– И что же я буду должен за это? Душу?

Незнакомец искренне засмеялся в голос, так, что его кожаная косуха заскрипела краской.

– Эти сделки… Нет никаких сделок, это всё плод людского воображения. Я оставлю тебе бессмертие безвозмездно, но с условием, а именно: спасать и защищать ты будешь только чистые, невинные души.

Нетрезвый рассудок шептал герою:

“Вроде как без последствий, но так или иначе иметь дело с нечистой… может кончиться плачевно. История человеческая рассказывает о коварных обманах и переиначивании сделок; хитрые интерпретации замысловатых слов ещё никто не отменял”.

Неизвестный достал из кармана косухи вычерненную временем серебряную монету и протянул её герою.

– Сила, которую я даровал тебе, отныне не живёт в тебе, теперь она будет существовать в этой монете. Тогда, в перестрелке, не было времени на эти прелюдии, и я в виде исключения нарушил на время закон, даровав силу персонально тебе, отныне знай – твоё бессмертие, это всего лишь монета в твоём кармане.

Яроврат взял монету, прищурился. Серебро было тяжёлое, с изображением кого-то важного в профиль, размером с человеческое глазное яблоко.

– Когда решишь, что монета тебе больше не нужна, или… скажем, устанешь жить – просто выбрось её.

Яроврат был человеком читающим, и особенно любил исторические романы.

– Монета древнего Рима? Это динарий?

Но обычного, ёмкого ответа, которые так возбуждали мозг героя, не последовало; ответа не последовало вообще никакого. Яроврат повернулся к собеседнику, но обнаружил своё одиночество, привычное ему одиночество. Герой только было собрался списать всё на галлюцинации, вызванные бумажным пакетиком, но тяжесть в руке не позволила этого сделать, серебряная монета по-прежнему лежала на ладони.

Яроврат убрал монету за пазуху, выбросил пакетик, в котором более не плескалось, и зашагал в свою холостяцкую однушку, выданную ему на «Гагарина» как участнику боевых действий за отвагу и прочие боевые заслуги. Время уже было позднее, пятиминутный разговор – как казалось на тот момент – отнял добрых часов пять, и теперь герой думал: свернуть ему с парка на лево, или на право? Дело в том, что, свернув налево, можно пройти кротчайшим путём, но разбавлять вечер придётся оставшейся со вчера четвертью бутылки чачи; а вот если свернуть на право, то можно зайти в «ночничок», где из-под полы продают горькую и после одиннадцати, но тогда до дома шагать в три раза дольше.

Помог с выбором Яроврату попрошайка, сидевший у левой воротины входной арки. Завидев приближающегося героя, он принял попрашайническую позу низкого старта, тем самым заставив героя свернуть на право, в надежде, что тот не увяжется за спину. Но пожилой хиппи в грязно-белой рубахе и с длинными светлыми кудрями всё же пристал.

– У вас не будет? Мне б подлечиться… Столичная… эх… ещё б пятнадцать.

– Наа… держи ещё полтинник, на здоровье, только отстань.

– Покорнейше благодарю вас, любезный. А вам, случайно, не кажется, что иметь дела с нечистой – занятие авантюрное?

Яроврат шагал ускоренно, стараясь не обращать внимание на речи безумца, брезгуя общением с недостойным, по его мнению, человеком, аморальным и падшим. Но бред попрошайки, его последние слова вызвали интерес у героя, и он сбавил ход.

– Я говорю: нечистая, она ничего не делает просто так, и нет в ней ни великодушия, ни благосклонности; всё в корыстных целях; испокон веков брата нашего дурит. Вот пообещает в обмен на душу любимого родственника от мук избавить, тяжело больного, конечно же. А после сделки больной раз, и умер; и вроде сделка состоялась, и все условия соблюдены… Или фарт в обмен на душу выдаст бедному-больному азартом. А тот выиграет баснословно, а его за это на перо.

– А ты, горемыка, я смотрю, много знаешь о нечистой?!

– А то как же! Плавали, знаем… Да и читал много к тому же.

– Ну раз ты такой правильный и хороший, и… я предполагаю, веруешь в Бога…

– Верую, верую в спасителя нашего, единственного творца и защитника.

– Тогда объясни: как он допустил такое? Как ты оказался на улице, в этих лохмотьях… Да чёрт с тобой, ты, может, и дрянь! Как он допускает эти слёзы несправедливости?!

Яроврат молча ждал ответа – он был ему нужен, чтобы оправдаться перед самим собой за сделку, и через какое-то время ответ последовал: