– Есть ещё способы?

– Их много. Когда ты станешь достаточно сильным, сможешь вызывать меня просто так. А пока через грибы – самый простой и быстрый способ.

– А какой магии вы будете меня обучать? Светлой или тёмной? – Викентий обращался к магу на вы, что не было для него характерно, и дело не в уважении возраста, он даже не знал его имени, а тыкать магу, причём непонятно какому, он не стал.

– Вот тебе мой первый настоящий урок. Магия не бывает злой или доброй, тёмной или светлой, магии вообще не существует. Есть сила, сгустки энергии или разного рода духи. Ими можно управлять, пользоваться, а некоторым приказывать. Есть, конечно, дары смерти, адские силы, их может даровать служитель ада; ещё есть божий промысел, помощь ангелов и снисхождение господне; но явления эти достаточно редки, и ты на них можешь не рассчитывать. Твой удел, как и большинства просвещённых, пользоваться земными силами.

– Вы хотите сказать, у пользователей сил нет сторон? Добра и зла не существует?

– Не совсем. И… обращайся ко мне на ты – мне так проще.

– Но я не знаю вашего имени.

– И не узнаешь. Более того, когда научишься видеть сквозь сказку, не станешь распространяться о своём. На то есть причины, ты узнаешь о них позже. Так вот, нет тёмной или светлой силы среди земных, но люди, люди, конечно же, есть. Как будет пользоваться человек своей силой, зависит только от него.

– А ты? Ты злой или добрый?

– Неважно, Викентий, я – твой учитель.

Сеанс прекратился вместе с действием грибов, и теперь будущий маг размышлял: надо ли оно ему, и почему учитель не хочет представляться, не раскрывает своего предпочтения стороны, да и вообще, не станет ли ему потом худо за такие игры?! Но колебаться пришлось недолго, несформированный окончательно характер в совокупности с нездоровым интересом взяли своё, и обучение началось.

День за днём Вику открывались новые двери, и возможности его росли. Маг познал природу стихий, понял, что такое шаровая молния, узнал тайну огромных рисунков на полях… и, как ему казалось, познал смысл жизни.

Вик совсем недавно, буквально на днях, научился превращаться в ворону и теперь практиковал полёт. Его крыло ещё не окрепло, не могло набрать высоту, и нелепые фигуры пилотажа происходили непроизвольно. Со стороны, непросвещённому взгляду ворона казалась сумасшедшей, но взрослые не обращали на неё внимания, спеша по нелепым делам, не имеющим к миру никакого отношения, просто приближая неминуемую человеческую смерть каждым вздохом и лишним износом собственного организма, пропуская мимо сознания действительно важные вещи. А вот детям полёт Викентия нравился. Дети, в отличие от взрослых, понимали, что-то не так, и не птица это вовсе, но нелепые фигуры пилотажа и плескание в дорожной пыли вызывали восторг юного зрителя, перекрывая ощущение близкой опасности. Викентию было невероятно далеко до чайки по имени Джонатан Ливингстон, но всё же он летел, преодолевая расстояния воздухом, увеличивая скорость с ходом времени, выравнивая траекторию.

Солнце приближалось к горизонту, обдавая город красным, заставляло водителей жмуриться, потом ударилось о воду и приплющилось, создавая неизвестные, щекочущие разум цвета; постояло так немного, меняя оттенки, и пропало совсем, пустив в город прохладу и всякого рода жужиков.

Вместе с назойливыми насекомыми появились корыстные персонажи, корыстные, преступники, работающие по ночам. Двое в спортивных костюмах остановили растерянного паренька, следовавшего, по всему, с рыбалки безлюдным парком. Встретившиеся образовали треугольник, в котором один угол молчаливо и безучастно слушал, второй – эмоционировал, вызывающе жестикулируя руками в такт с гуляющей на словно шарнирной шее головой, третий же был приближен к эталону брутальности: стоял ровно, широко раскинув плечи, слов не ронял, возвратно-поступательным движением открывал-закрывал нож бабочку.

Судя по выписанным лещам, не время интересовало спортивных. Вик решил подлететь ближе, понаблюдать зрелище. Растерянный был морально сломлен и уже добровольно выворачивал карманы, покорно опустив голову, видимо, с целью вызывать жалость и прекратить издевательства. Вик решил воспользоваться случаем и попрактиковать навыки, вызвав у обидчиков желание уйти, сопутствующее внезапно наступившему недомоганию. Такое он уже вытворял однажды, в день первого знакомства с учителем, и с тех пор не было возможности отточить это умение.

Растерянный уже было обрадовался внезапной удаче и уцелевшим купюрам в кармане нелепых штанов, как вдруг ужас охватил его, и в памяти совершенно ясно стояла картина, как неведомый демон вышел из морских глубин, прервав незатейливую рыбалку. Чудовище походило на крокодила с человеческими ногами и зубами в два или три ряда, точно как у акулы. Парень в нелепых штанах помнил его до мельчайших подробностей: отвратительную пупырчатую кожу рвотно-зелёного цвета, выпавшие наружу глаза, как у ящерицы, и точно так же бегающие асинхронно, и раздвоенный костяной хвост… Или хвостов было два?.. Тут непонятно, но он казался одним-раздвоенным; эти хвосты волочились за своим хозяином, гремели, и было совершенно понятно, что хвост костяной, продолжение изощрённого позвоночника, мощного двойного позвоночника, вырвавшегося из тела без плоти и кожи, просто костью.

Колени у растерянного затряслись, ноги подкосило, но бежать всё равно захотелось. И он побежал, как старик с артрозом, спасался. А крокодил, вышедший из воды на ногах, теперь встал на четвереньки, к верху седалищем, так как передние лапы были сильно короче, и бросился вдогонку, подгоняюще громыхая хвостом и походкой изувеченного человека, воскрешённого после средневековых пыток находчивым некромантом. Несмотря на нелепость тела и наверняка неудобную походку, чудовище перемещалось быстро, норовя откусить часть нелепых штанов растерянного.