Брови Железного Холма выгнулись от смешанного удивления от её проницательности и уважения к теме, которую она подняла, и Серая Гавань откинулся на спинку своего кресла со слабой улыбкой. Алвино Павелсин был одним из его ближайших друзей, и он уважал ум барона. Однако в данный момент удивление Хранителя Кошелька расстроило Первого Советника почти так же сильно, как и позабавило.

«Ну же, Алвино», — язвительно подумал он. — «Ты гораздо умнее. Видит Бог, ты в любом случае в десять раз умнее Белой Церкви! Я знаю, что она молода, я знаю, что она иностранка, и я знаю, что она женщина. Но тебе — и остальным членам Совета — лучше начать понимать, что вполне возможно, она даже умнее Кайлеба и по крайней мере столь же сильна. Потому что, поверь мне, любой, кто не понимает этого, на самом деле не будет рад тому, что она сделает с ним».

Граф положил локти на подлокотники своего удобного кресла, скрестил ноги и наблюдал, как молодая женщина, сидевшая во главе стола, без особых усилий управляла почти двадцатью мужчинами, самый молодой из которых был, вероятно, по меньшей мере вдвое старше её.

«Эти идиоты в Зионе не имеют ни малейшего представления о том, как они навредили себе, когда разозлили её», — подумал он с благодарностью и, возможно, даже чуть-чуть самодовольно. — «Они могут подумать, что уже видели что-то плохое. Но тут они ошибаются. Они ещё даже не начали видеть плохое… но оно уже близко».

* * *

— Вы не находите, Ваше Высокопреосвященство, что я слишком сильно давила? — спросила Шарлиен Армак много позже тем же вечером, когда архиепископ Мейкел присоединился к ней за ужином.

— На заседании Совета, Ваше Величество? — Стейнейр усмехнулся и с лёгкой улыбкой покачал головой. — Я бы об этом не беспокоился. Я уверен, что вы наступили на несколько мужских пальцев здесь и там, но я не думаю, что вы наступили на то, на что не нужно было наступать. И даже те, кто всё ещё склонен отвергать ваши идеи из-за вашей молодости и пола, похоже, в конечном итоге принимают их логику.

— Дома, в Черайасе, я бы так не волновалась, — призналась она, наклоняясь вперёд, чтобы взять свой бокал, а затем снова откинувшись на спинку кресла. — Когда-то давно я бы так и сделала, но у меня были годы, чтобы навести… блеск на мои отношения с моими чизхольмскими советниками.

— «Блеск»? — Стейнейр повторил с глубоким смешком. — Разве вы не имеете в виду подчинение?

— О, Лангхорн, нет! — Шарлиен округлила глаза и покачала головой. — «Бить до полного подчинения» — это было бы так не по-женски!

— Я думаю, что в вашей личности есть очень неженственный элемент, Ваше Величество, — ответил Стейнейр. — И слава Богу за это!

— Значит, вы не думаете, что я слишком сильно гоню, чтобы утвердить свою власть? — спросила она уже более серьёзно. Он изогнул бровь, глядя на неё, и она пожала плечами. — Меня не волнует моя собственная способность контролировать ситуацию, Ваше Высокопреосвященство. Я думаю, что на самом деле меня беспокоит то, не пытаюсь ли я подорвать авторитет Кайлеба. Или, что ещё хуже, не окажется ли так, что я, сама того не желая, фактически подрываю его авторитет.

— Власть Императора Кайлеба не так уж и хрупка, Ваше Величество, — сухо заметил Стейнейр. — Я думаю, что он выдержит любые непреднамеренные уколы или царапины, которые вы можете нанести ему, тем более что мне совершенно очевидно, что вы не намерены «узурпировать» его власть. И, откровенно говоря, я полагаю, что возможность того, что вы можете посягнуть на его прерогативы — а теперь, когда я думаю об этом, вам было бы трудно это сделать, поскольку они также являются вашими прерогативами, — гораздо менее опасна для нас, чем если бы вы начали раздумывать или колебаться, опасаясь посягательства. Черис — Империя, а не просто «Старая Черис» — нуждаются в сильной, твёрдой руке на румпеле, особенно сейчас. И в этот момент эта рука — должна быть вашей.

— Я знаю, — призналась она, затем отпила немного вина, словно выигрывая время, чтобы разобраться в собственных мыслях. — Я знаю, — продолжила она, — и если уж быть честной, то должна признать, что есть часть меня, которая по-настоящему оживает только тогда, когда я принимаю важные решения. Я часто задавалась вопросом, не является ли это грехом гордыни?

— А вы обсуждали свои проблемы с отцом Карлсином? — Спросил Стейнейр чуть более нейтральным тоном. Карлсин Рэйз был личным духовником Шарлиен с тех пор, как она взошла на трон Чизхольма, но Стейнейр, по вполне понятным причинам, никогда не встречался с этим человеком до того, как он прибыл в Теллесберг вместе с Шарлиен.

— Обсуждала. — Она криво улыбнулась. — К сожалению, это он мой духовник, а я не его. Он несколько раз успокаивал меня и накладывал епитимью или две в тех редких случаях — ну, возможно, не так уж и редко — когда чувствовал, что я явно нажала на кого-то сильнее, чем следовало бы. Уверенность, как говорит он — хорошая вещь для правителя. А капризность — нет.

— Здравая доктрина, — сказал Стейнейр с ответной улыбкой. — И хорошая философия при этом. И, если позволите, Ваше Величество, могу ли я также спросить Вас, обсуждали ли вы с ним раскол?