От ворот мне было видно, что немного дальше от площади каменные дома постепенно уступают место деревянным, хотя и тоже двухэтажным, но уже гораздо менее презентабельным. Увидев сбоку здание, слегка отличающееся от остальных более массивным крыльцом и наличием коновязи (ну или кого тут привязывают?), я направилась туда.

Над неплохо сохранившейся входной дверью я увидела вывеску с полустёртой надписью. Присмотревшись, с изумлением поняла, что могу прочесть написанное, хотя совсем недавно цепочки завитушек и точек ничего кроме недоумения не вызывали.

На деревянной доске были вырезаны и покрашены краской, которая когда-то была золотой, слова «Звезда Блайвиля». Судя по названию, это или трактир, или гостиница. Глубоко вздохнув, я шагнула на крыльцо.

Интересно, Блайвиль — это кто или что? Логика подсказывала, что именно так называется город, в котором я внезапно оказалась, и, аккуратно ступая, я поднялась по трём широким ступенькам.

Дверь с протяжным тоскливым скрипом отворилась, открыв моему взгляду зал, чрезвычайно похожий на трактирный: наверное, они во всех мирах и во все времена одинаковы. Непривычным было только абсолютное отсутствие посетителей: трактирная стойка, покрытая толстым слоем пыли, выглядела как-то потерянно и одиноко, как-то неправильно. В моём представлении за стойкой должен непременно стоять трактирщик: толстый, краснощёкий, с лысиной и хитрыми глазками. Отсутствие этого обязательного элемента делало картину неправдоподобной и вызывало непреодолимое желание проснуться.

Я, поднимая сапожками облачка пыли, прошла сквозь зал и зачем-то начала подниматься по обветшавшей лестнице, резные и когда-то очень красивые перила которой могли обрушиться в любой момент. На втором этаже обнаружились двери, расположенные с обеих сторон не слишком длинного коридора. Открыв одну из них, я увидела странную картину: казалось, постоялец покинул комнату внезапно. Постельное бельё превратилось в кучу полуистлевших тряпок, но всё равно было видно, что кровать не была аккуратно застелена: то, что было когда-то одеялом, было скомкано, осевшая подушка приподнята и прислонена к спинке кровати.

На небольшом круглом столе можно было при желании рассмотреть остатки обеда или ужина: там стояла запылённая, как и всё вокруг, бутылка, на тарелке лежали неопознаваемые куски чего-то засохшего и бывшего, скорее всего, раньше едой.

Как ни странно, в воздухе не чувствовалось запаха ни разложения, ни гнили — только сухой и какой-то хрупкий аромат древности и старости. Я прошла через комнату и выглянула в окно: на улице, насколько можно было рассмотреть, не было видно никого и ничего. Только припорошённые неизбежной пылью дома и камни, выбитые стёкла и полуразвалившиеся заборчики палисадников.

Я спустилась в зал, чувствуя, что паника начинает потихоньку царапать сердце своими ледяными коготками: как мне выбираться из этого странного города?

А вдруг за воротами что-нибудь изменилось? Понимая, что надежда на это совершенно нелепа, я с каким-то детским нетерпением вышла из трактира, подбежала к воротам и выглянула.

Разумеется, с той стороны старых ворот было всё то же бесконечной поле, пересечённое шрамами оврагов. Вздохнув и подавив готовые выкатиться слёзы, я пошла по улице, рассматривая дома и думая о вещах насущных: не очень понятно, на какое время я здесь застряла, значит, нужно как-то решить вопрос если уж не с едой, то хотя бы с водой. Без пищи я пару дней, если что вдруг, протяну, а вот без воды — вряд ли. И, естественно, как только я об этом подумала, мне тут же ужасно захотелось пить, вот просто очень-очень.

Следовательно, нужно искать колодец или какой-то иной источник воды. Может быть, стоит вернуться в трактир и попробовать найти какие-нибудь запасы, которые пощадило время? Сгодится даже вино — что угодно, что поможет справиться с приближающейся жаждой. Но сама мысль о том, что нужно будет спуститься в подвал, пугала меня просто до потных ладоней: в этом пустом городе вообще не по себе, а уж спускаться куда-то…

Отказавшись от этой соблазнительной на первый взгляд идеи, я неторопливо пошла по самой широкой улице, рассматривая дома уже с конкретной целью: найти источник воды и еды. Ведь не может же быть так, что на весь город один-единственный трактир? Конечно, не может, наверняка их тут полно!

И действительно, через несколько домов я рассмотрела стоящее чуть глубже приземистое одноэтажное здание, на котором красовалась огромная вывеска, не оставлявшая простора для фантазии: «Блайвильская роза. Еда. Ночлег. Увеселения.»

Ну, увеселения мне как-то без надобности, а вот еда — это хорошо и, боюсь, через пару часов столь же актуальным станет слово «ночлег».

Старательно отгоняя от себя мысль о том, что мне, возможно, придётся ночевать в этом странном и пугающем городе, я с определённым трудом открыла тяжеленную дверь и вошла в очередной трактирный зал. Он слегка отличался от виденного мною полчаса назад: и стойка, и столы, и лавки были здесь значительно массивнее и устойчивее. Но по-прежнему всюду царило полное и какое-то безнадёжное запустение.

Обойдя трактирную стойку, я не стала подниматься по лестнице, уже примерно представляя, что увижу в комнатах, а пошла в ту сторону, где, по идее, может располагаться кладовая или винный погреб.

Дверь с огромным амбарным замком я обнаружила практически сразу, после чего, ругнувшись про себя, вернулась к стойке и в ящике нашла ключ примерно подходящего размера и нужной формы. На всякий случай прихватила и остальные ключи, чтобы не бегать лишний раз.

К замку подошёл именно тот ключ, который я взяла первым, и моему уставшему взору предстали массивные полки, уставленные ящиками, бочонками, коробками, мешками и мешочками. Оставив исследование содержимого полок на потом, я прошла в глубь кладовой, а это была именно она, и к собственному невероятному облегчению обнаружила целую батарею бутылок, причём явно не пустых.