— Если хотите, можете звать их Мэтр-30 и Мэтр-35, — предложил настоятель.

Однако молодая женщина, предпочитавшая буквы, а не цифры, все-таки осталась верна своему выбору. Пинг и Понг.

— Верховный Магистр, — продолжал настоятель, — объявил мне о вашем визите посредством теле…

—.. пати и? — дополнила почтальонша.

—.. фона, — поправил ее удивленный мудрец. — Посредством телефона. Я уже в курсе насчет вашей дочери, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню. У вас не так уж много времени.

Провиденс утвердительно кивнула. Наконец-то ей попался вменяемый человек.

— Стало быть, мы можем его не торопить, — продолжал он.

— Не торопить кого?

— Время.

— Ага… — протянула почтальонша, не слишком-то поняв сей парадокс.

— Я хочу поведать вам одну историю. Адмирал Освальдо Киглис был великим путешественником. Эдаким Кусто на старинный манер. Будучи наследником богатых родителей, он не должен был работать и проводил время в путешествиях. Сначала он брал в руки глобус, крутил его и тыкал пальцем наугад, чтобы выбрать цель очередного путешествия, например Египет, Иорданию, Сейшелы, Полинезию, Канаду или Исландию. Он исследовал все — тепло и холод, сушу и моря, горные выси и недра земные. Все. И вот однажды наш Освальдо крутит, как всегда, свой глобус, и его палец утыкается в крошечный островок в Тихом океане, где-то между Галапагосскими островами и островом Пасхи. А он строго придерживается правила: куда указал палец, там и должны пройти его ноги. И вот наш исследователь, ведомый одним лишь своим дерзновенным мужеством, снаряжает экспедицию. Прочесывает указанный сектор, сперва на корабле, затем на маленьком самолете. Но никакого острова не находит. Однако он не сдается и нанимает подводную лодку с радаром. И опять ничего не находит. Остров неуловим. Тем не менее Освальдо не опускает руки. Он упрям. Его команда решает забросить это дело. И все-таки никому из спутников не удается его убедить. Обманув бдительность своих помощников, он в одно прекрасное утро исчезает, уплыв от них в шлюпке. Исследует море и дважды чуть не погибает. В первый раз — едва не утонув, а затем — едва не попав в зубы акуле. Верно говорят, что свои удовольствия нужно разнообразить. На этих широтах солнце жарит невыносимо, а запасы пресной воды и пищи быстро иссякают. Через несколько недель проходящая торговая шхуна обнаруживает Освальдо в шлюпке, на грани безумия и истощения. И в итоге — что? А вот что: поскольку его ноги утратили силу и больше не смогли носить это безумие, он кончил свои дни в инвалидном кресле на колесиках. Его фамилия Киглис, созвучная французскому «qui glisse» (тот, кто катится), нашла наконец свое подтверждение… Видимо, во время этой экспедиции он где-то подхватил гибельный вирус. Короче, месяц спустя он распахивает дверь кабинета в своей маленькой парижской квартирке и подъезжает к глобусу, глядя на него с горьким упреком. Он готов растерзать этот желто-голубой шар, проклясть его, вышвырнуть в окно или разбить вдребезги. Но сперва он все же всматривается в крошечный островок, который не существует и все-таки находится там, на голубой поверхности гладкого шара. Он прижимает палец к этой маленькой черной точке. И вдруг видит, что островок прилип к подушечке пальца.

Монах воздел кверху палец и торжественно изрек:

— Адмирал Освальдо Киглис, величайший путешественник в мире, вдруг понял, что островок, из-за которого он потерял голову и ноги, не что иное, как крошечная раздавленная мошка. Человек, принявший мошку за остров…

Провиденс никак не могла понять, куда он метит.

— Я что-то никак не пойму, куда вы метите.

— Все это я рассказал для того, чтобы вы поняли: в жизни никогда не нужно торопиться. Иногда невредно повременить, чтобы выиграть время… Итак, добро пожаловать в храм, где время остановлено.

И монах широким взмахом руки пригласил ее осмотреть необычное место, куда она попала. Коридор, в который они вошли, напоминал коридор азиатского ресторана. Здесь и в самом деле казалось, будто время застыло в пятидесятых годах. Над окнами висело множество бумажных фонариков и всяких поделок из красной пластмассы. На маленьком столике стоял аквариум, а светящаяся картина на стене изображала водопад, причем висела она так криво, что струи воды, казалось, текут почти горизонтально, презрев закон гравитации.

Монах, почтальонша и Пинг с Понгом прошли мимо кошки, отлитой из золотистого металла, которая качала лапой сверху вниз, словно хотела их схватить, и ступили в большое помещение, устланное татами и похожее на зал для занятий восточными единоборствами или зумбой. Это напомнило Провиденс, что пора возобновить свой абонемент в спортзал.

Разумеется, пришлось внести кое-какие изменения, чтобы превратить бывший завод «Рено» в буддистский храм; особенно это касалось сборочного цеха, где агонизировала куча железных монстров. Но с помощью кармы все это стало возможным. Автомобильные остовы превратились в свирепые пенчингболы, на которых монахи отрабатывали боевые приемы, а склад стал гигантским тренировочным залом в духе Nakeshi’s Castle — японского аналога форта Бойяр, где противники должны были пробежать по круговой дорожке, полной всяческих препятствий и намыленных дощечек.

— Подождите здесь, сейчас придет ваш инструктор.

С этими словами первый монах, а за ним Пинг и Понг на цыпочках вышли из зала через потайную дверцу.

Провиденс осталась одна, и тут ее снова одолели сомнения. Она спросила себя, насколько все это серьезно? В какую еще сомнительную историю она впуталась?

Молодая женщина взглянула на часы. 14:00. Она уже потеряла все утро и теперь, кажется, теряет остаток дня на какую-то ерунду. Неужели она тоже принимает мушку за остров?

Но кто знает, кто знает…

Ведь и остров мог оказаться вполне реальным. Да… Если бы ей все удалось, если бы ее мечта осуществилась, это было бы прекрасно. Прекрасная история. История матери, научившейся летать, как птица, чтобы встретиться со своей больной дочкой по ту сторону Средиземного моря. Или… попавшейся в криминальные китайско-сенегальские сети мошенников из Версаля.

И все же Провиденс продолжала надеяться. Ну должна же быть какая-то причина, чтобы с ней столько всего стряслось в этот день. И он не мог окончиться неудачей. Это просто невозможно!

Провиденс огляделась. Повсюду виднелись красивые китайские иероглифы, выписанные черной тушью на больших постерах, ширмы из резного дерева, страшенные копья из кованого железа, прислоненные к стене. И во всем помещении витал настойчивый запах риса с лимонным соком. Он напомнил ей, что она не ела с раннего утра. Если на земле и живет кто-то, способный научить ее летать, она найдет его только здесь. Она была убеждена, что тибетские монахи — которых она путала с монахами Шаолиня — были единственными, кто действительно способен левитировать. Когда-то она видела на канале «Арте», в самый глухой поздний час, репортаж об этом странном феномене. С помощью медитации им удавалось повелевать своим телом и даже нарушать законы физики. Их тела подчинялись только разуму. Она увидела тогда потрясающие демонстрации этого явления. Монахи спали, стоя на голове или опираясь всего лишь на мизинец. Они получали удары ногой в мошонку, не моргнув глазом. Они ходили босиком по раскаленным углям и ломали толстенные палки одним ударом локтя. И все это без малейших усилий, с недрогнувшими лицами. Если они могли проделывать такое, значит, без сомнения, могли взмахнуть руками и полететь. Ведь поднялся же Чан над полом у нее на глазах.