— Разве вы сами никогда не ликвидировали людей? Тех, кто приходили из Архипелага?

— Я ни разу, ни разу не нарушил ни земной, ни местный закон! — и Рудольф схватил Олега за рубашку на его груди, поскольку больше было не за что. Ткань треснула, когда Олег отпрянул в сторону. — В горах вяло текущая война, и мы защищаем не только себя, но и всю континентальную страну. Чего тебе непонятно из сказанного, если ты сам принимал участие в боевых действиях. Разве тебя кто за них упрекнул? А этические, то есть нравственные перекосы в поведении человека, это уже несколько другое. И ты не поп-батюшка, чтобы отпускать чужие грехи. А я лично не прощаю себя за ту девушку, за Ласкиру — Колибри, чью гибель ты навесил и на мою совесть. Ты, сопливый маньяк, и ноготка её не стоил и не знаешь того, что в её жилах текла наша земная кровь, поскольку её мать была полукровкой, рождённой от землянина. Уж не знаю, что там была за история. Давно было. Задолго до того, как я тут очутился.

— Так чего ж вы её выкинули на растерзание тварям?! — крикнул Олег и поперхнулся собственным криком.

— Забыл про свой сломанный нос и прочее? — отозвался Рудольф вполне спокойно. — А то я могу повторить урок нравственного воспитания для того, чтобы ты очухался. Да доктора Франка жалко будить. Он весь день работал на горных террасах, ухаживал за своим садом-огородом. А то придётся ему опять тебе травму залечивать. И я не шучу, если ты этого не понял. Субординацию соблюдай, пожалуйста.

— Как я вас ненавижу!

— Меня-то за что?

— Не знаю. Но как-то чую, что вы один и виноваты в её гибели. И в моём дальнейшем безумии.

— Очнись, Олег! Не будь таким инфантильным даже после такой зверской инициации, что ты тут прошёл. Я отношусь к тебе, как и к Артуру, Антону и все прочим. Я люблю тебя отеческой любовью, поэтому и страдаю за тебя. Никто, ты понимаешь, никто, кроме Бога, наверное, не может дать тебе прощения. Это останется в тебе навсегда, пока ты дышишь и думаешь… А что там будет, за пределами жизни, я не знаю.

На смену ясному и жаркому дню пришёл контрастно холодный и мрачный вечер. Обычно розоватый, большой спутник Лаброн, как его здесь называли, сегодня выглядел оранжевым и грязным от наплывов рваных пепельных облаков. Он всходил со стороны пустынь и словно отражал в себе, как в закопчённом зеркале, их мрачную беспредельность. Другой спутник, тот, что поменьше, носил имя Корби — Эл. На его орбите находилась станция землян «Ирис». Спутник земляне называли тоже Ирис, не принимая местное имя. Он был полностью покрыт водой под своими льдами. И он сопровождал планету Трол в её замысловатых и загадочных странствиях уже по орбите вокруг их общей космической матери — бледно жёлтой звезды, родной и затерянной сестры их Солнца. Ирис уже западал в противоположную сторону горизонта, скрытого деревьями леса, чьи темнеющие вершины он элегантно серебрил в вечернюю седину. Сумрачность Олега отчего-то передалась Рудольфу. Ему захотелось спать, и он пожалел о том, что вызвал к себе Нэю. Отстав от Олега, он попросил её ложиться спать и не ждать водителя, поскольку отменил свою просьбу. Водитель уехал к себе домой. Привыкнув к его непредсказуемым перепадам, она всё равно обиделась. Он это уловил и по её молчанию.

— Счастливчик, — сказал он Олегу, — ты скоро увидишь Землю. Как же я хочу домой. Но нам здесь ещё целый год сидеть в этой табакерке.

— В чём? — не понял Олег. Рудольф не ответил. — Антон сказал, что останется здесь. Когда прилетит Рудольф Горациевич, то он останется с ним. Вы это знаете?

— Нет, — ответил Рудольф, — он со мной не общается. В том смысле, что только по службе.

— Вы жили на Троле столько лет. Стали самым настоящим троллем. Вам не будет трудно покидать эту планету?

— Нет, — ответил Рудольф, — сам ты тролль! И совсем не лучший из троллей! А среди них были и есть те, кому ты в подмётки не годишься! Ни по уму, ни по качеству личности. А ты и не личность к тому же, а недоразвитая кусачая личинка! — и резко свернул в сторону леса, озадачив Олега.

Придя в сиреневый кристалл к Нэе, он быстро прошёл в её жилое помещение. Нэя всё ещё возилась с Латой в примерочной комнате. Лата вздрогнула, даже на расстоянии уловив его приход, чем сильно удивила Нэю. Своими тонкими пальцами, с чрезмерно развитой в них чувствительностью, Нэя уловила перемену температуры кожи своей клиентки. Лата не только похолодела, но и мгновенно покрылась мельчайшими капельками пота. Нэя помогла снять ей новое платье.

— К вам кто-то пришёл, — сказала Лата.

— Никто не пришёл. Я дверь заблокировала, как вошла после вас. Чего вы-то испугались?

— Я не испугалась. Я запуталась в платье. Как же я теперь выйду, если вы заблокировали здание на ночь?

— Я постелю вам в холле на гостевом диване, — Нэя решила над нею подшутить. Конечно, она не собиралась оставлять тут посторонних.

— Странно, что со мною такое? Я отчётливо слышала шаги в холле, — и Лата открыла дверь из примерочной комнаты, высунувшись в холл. Понятно, что там уже никого не было. — Как же вы себе представляете, что я буду спать в проходном холле у всех на виду? Как пьяная служанка, что ли?

— У нас никто не пьёт, — ответила Нэя. — Рано утром вас разбудят и выпроводят уже на вашу работу в Администрацию. Диван мягкий, и я укрою вас пледом. — Она продолжала издеваться над Латой в отместку за её выходку на улице.

— Как же я приду в Администрацию в таком вот наряде? Вы шутите? Меня не поймут и решат, что я сдвинулась, как наш Глава Хозуправления.

— Разве он сошёл с ума? Он на редкость здравомыслящий и уважаемый господин.

— Он? Знали бы вы, что он говорит временами! Но я не могу распространять сплетни за пределы Администрации. Инар Цульф, к вашему сведению, влюблён в вашу Элиан!