* * *

За время отсутствия у колоннады отеля припарковался "Мерседес-бенц".

Сквозь серость дня между прозрачных его глаз засверкала хромом рыцарская решетка радиатора. С парой припаянных подков она была увенчана знаменитым символом - тремя мечеобразными лучами, распирающими ребристый полый круг.

– Правительственный, что ли?
– спросил Шибаев.

– Частник, - ответил Хаустов.

Мужская часть группы обступила, а затем и облепила черный лимузин, как в разбитом зеркале, фрагментарно отражаясь лакированными поверхностями и металлическими деталями. Стекла были затененными.

– Вот это я понимаю!
– сказал Шибаев.
– У Леонида Ильича такой же. Ильич, он это дело уважает... Хорош, хорош. У мэра белокаменной есть тоже, но тот поменьше будет да и цветом подгулял.

– Ну, Брежневу, допустим, подарили, - сказал Хаустов.
– А этот где достал?

– Надыбал где-то. Даром, что ли, Промыслов.

– "Образцовый коммунистический город". А мэр - на "Мерседесе"...

– Ну, а чего? Красиво жить не запретишь, - проявил Шибаев пермиссивность.
– Нет, до чего ж хорош! А нагрузился-то чего? Купец, наверное?

В заднее стекло изнутри упирался рулон ковра, а сиденье было до потолка забито какими-то картонками. Под этой тяжестью машина оседала, имея над бампером опознавательный знак "D".

– Да, коммивояжер...

– Фриц, что ли?

– Западный, - уточнил Хаустов.
– Комиссаров! Разъясни своим гаврикам на тему "У советских собственная гордость". А то вон уже стекла захватали.

Комиссаров вмешался в оргию низкопоклонничества:

– Давайте, ребята, кончайте. Дети, что ли?

Прижимаясь щеками к правому переднему стеклу, ребята восторгались:

– Ну, Бундес! Двести двадцать выжимает!

– Не колеса, бля... Ракета!

– Как раз с ракетами, ребята, - сказал им Комиссаров, - перевес на вашей стороне.

Солист выплюнул жевательную резинку:

– Без демагогии нельзя?

Нахваливая технику противника, "Веселые ребята" поднялись в отель. Привратник уже первым протягивал руку ударнику.

Хаустов заметил:

– Смотри-ка, голову поднимают. Уже и в джинсы влезли, как один. Подраспустил ты группу, Комиссаров.

– Тлетворное влияние.

– Противодействуй.

– Что я могy? Один в поле не воин...

Под радужным светом люстры и в окружении "звездочек" в фойе сидел замотанный в длинный шарф небритый усач - расстегнутое черное пальто и тощая авиасумка "MALEV" на коленях. Усач поднялся начальству навстречу и сказал по-русски:

– С праздничком, товарищи! Ваш гид и переводчик отныне до конца. Шибаев растерялся:

– Как это переводчик? У нас уже есть!

– Теперь я за нее.

– А она где?

– В Будапешт отозвали.

– Кто посмел?

Переводчик развел руками.

– Не могу знать. Наверно, муж.

– Муж-обьелся-груш... А разве она замужем?

– Понятия не имею. Она не из "Ибуса". По другой линии. Практикантка что-то в этом роде.

– Ты, значит, профессионал?

– Скромность, конечно, украшает, - улыбнулся переводчик.
– Но эта моя жизнь - Дорога Номер Пять.

– Что за дорога?

– А вы не знаете? Е-5! Трасса Запад-Восток. Которая от Британских островов через Европу до самого Стамбула.

– Ишь, какой важный, - продолжал нарываться Шибаев.

– Конечно, я обслуживаю только наш отрезок. Но в бюро они меня так и называют - Человек-дороги-номер-пять.

– Ладно, Человек... Ты-то, надеюсь, не замужем?

Сверкнув глазами гневно, переводчик рассмеялся шутке начальника поезда Дружбы. После чего добавил:

– А для друзей я просто Золтан.

* * *

Праздновать начальство убывало на озеро Балатон - по приглашению советского посольства в Будапеште. На прощальный прием в шибаевскую "сюиту" пригласили всех, помимо дауна и "звездочек" до шестнадцати.

– Воздержусь, - сказал с кровати Александр. Заложив руки под голову, он изучал эротов.

– Уклоняешься?
– Комиссаров выключил бритву.
– К тебе что, Хаустов приставал?

– Да вроде нет.

– Кризис у него на сексуальном фронте. Сам же видишь: на грани прободения человек. К тому же и без дела застоялся. Можно понять. А в этого быка я бы и сам охотно... чем их там в Испании кончают? Бандерильями?

– Шпагой.

– Приходится считаться, тем не менее. Фигура. Имеет выход, говорят, на Самого.