Мне не хочется отвечать. Но я же не могу дать задний ход и сделать вид, что ничего не говорила.

— Кажется, с Петром Владимировичем.

— Соболевым? — в голосе собеседника проскакивает какая-то неприятная нотка.

— Прости, я не знаю. Это знакомый Стаса.

Теперь напрягаюсь я. Почему он спрашивает? А может, эта Оливия тоже замужем и я сейчас ляпнула лишнего. Зачем я вообще завела этот разговор?

Эрик замирает и смотрит будто в пустоту. Затем залезает в телефон и что-то там ищет. После показывает мне другую фотографию Оливии, где хорошо видны черты её лица.

— Это она? Ты ее видела в ресторане? — спокойным тоном спрашивает Эрик.

Внимательно разглядываю фотографию. У меня нет сомнений, что это Оливия.

— Думаю, да, — нерешительно произношу я.

И тут меня словно током прошибает. Мозг пронзает отвратительная догадка. Нет, нет, нет. Этого просто не может быть.

— Эрик, я, наверное, наболтала лишнего, — испуганно смотрю на него и слегка дотрагиваюсь до плеча. Молчит. Чувствую, как натянут каждый мускул на его теле. — Эта Оливия что, твой друг?

Пожалуйста, пожалуйста, пусть он скажет “да”. Только бы он не сказал кое-что другое.

Эрик некоторое время медлит с ответом, затем поворачивается и смотрит на меня в упор:

— Нет, — произносит ледяным тоном. — Это Оля. Моя жена.

Официант уже принес заказанные роллы, но мы до сих пор к ним не притронулись. Эрик уточняет, в каком ресторане и какого числа я видела его жену. Внимательно меня выслушивает и больше не возвращается к этой теме. Понимаю, что разговор об Оле окончен.

Мужчина выглядит спокойным и хладнокровным, но я предполагаю, что в его душе бушует ураган. Еще бы! Жена ужинала неизвестно с кем неизвестно где. Разумеется, я не рассказываю Эрику о сплетнях, поведанных Стасом. Это точно не мое дело. К тому же, кто знает, сколько в его словах правды.

— Эрик, послушай. Я ведь могла обознаться. Может это была и не Оля вовсе. — Знал бы он, как я корю себя за свой длинный язык. С какой стати я вообще завела этот дурацкий разговор. — Мне так неловко.

— Всё в порядке. — Эрик касается моего плеча. — Ты не возражаешь, если я оставлю тебя? Мне надо кое-что сделать.

— Конечно, — утвердительно киваю.

Эрик подвигает ко мне свои роллы.

— Кушай.

Молча смотрю на него. Мужчина встает и одевается. Затем подходит к барной стойке и расплачивается. Возвращается к нашему столику.

— Увидимся на следующей неделе.

— Счастливо. — Прощаюсь я.

Эрик уходит. Смотрю на роллы и меня начинает подташнивать. Разговор об Оле-Оливии напрочь испортил мне аппетит.

В четверг и пятницу от Эрика нет никаких новостей. Наступает суббота. Я не нахожу себе места. Позавтракав, усаживаюсь в кресло в гостиной и включаю классическую музыку. Федя решает, что это знак, забирается ко мне на колени и массажирует ноги своими теплыми лапками. Меня захлестывает чувство вины. Ну почему именно мне выпала честь стать вестником дурных новостей? Я не хочу быть гонцом, которому снесут голову. А вдруг я и правда ошиблась и Оля с Оливией совершенно разные люди? Внутри борется чувство вины и желание себя оправдать. Нет, надо выяснить всё прямо сейчас, как бы не было неловко об этом спрашивать.

Беру в руки телефон и открываю мессенджер. Несколько раз пишу и стираю сообщение. Все приходящие на ум фразы звучат нелепо. Ломаю голову несколько минут, а потом решаю написать всё как есть:

“Эрик, привет! Прости, что беспокою. Я вся извелась из-за того, что могла ошибиться по поводу Оливии."

Проходит не меньше двух минут тягостного ожидания. Сижу как на иголках.

“Ты не ошиблась.”

Стыдно признаться, но я с облегчением выдыхаю. Не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы на фотографии оказалась не Оля.

Я не решаюсь расспрашивать, о чём Эрику рассказала жена. Понятно, что это совершенно меня не касается. Да и зная директора, не сомневаюсь, что он выяснил всё, что хотел. Даже не представляю, что он сейчас испытывает. Если Стас сказал правду, Оля встречалась с другим мужчиной. Встречалась довольно давно. С другой стороны, Эрик тоже не ангел. Он развлекался с Алиной, а может, и до сих пор развлекается. И кто знает, сколько еще женщин побывало в его постели. Не могу даже думать об этом. От заполонивших разум мыслей охватывает дрожь. Я начинаю дрыгать ногой, что заставляет Федю покинуть насиженное место. Кот недовольно на меня смотрит.

Вспоминаю, что так ничего и не написала Эрику. Печатаю и отправляю ответ:

“Мне очень жаль."

Довольно быстро получаю новое сообщение от Эрика:

"Всё хорошо.”

Откладываю телефон. Всё, разумеется, не хорошо. Но сейчас мне проще сделать вид, что я ему верю.

Кто способен заболеть двадцать девятого декабря? Только самый невезучий человек в мире. Или безумный оптимист, считающий, что к тридцать первому числу успешно поправится. Я, конечно, из второй категории.