– Я не знаю, – спокойно ответил рыжий.

– Или убили, а тело что? Спрятали? – повысил голос командир.

– Я не знаю, – повторил Лис.

– А что ты знаешь? – сорвался-таки Грай.

И осёкся, натирая лоб ладонью. Кажется, всё это уже где-то когда-то было. Только тогда он не мог ответить ничего толкового.

– Они… – голос Олдена, тихий, почти жалобный, был такой же нелепый, как и сам экзорцист, скрючившийся в кресле, совсем по-детски поджавший длиннющие ноги. – Они… – блондину пришлось тоже откашляться. – Они кинули её в Жемчужный лабиринт.

– Зачем? – оборвал затянувшуюся тишину не Грай, а Владыка.

– Затем, что ты за ней пойдешь, – по прежнему едва не шёпотом ответил Олден – не Благословенному, а брату.

– Да это бред! – прихлопнул ладошкой по подлокотнику фламик.

– Я… – Граю доводилось видеть красавца в разных ситуациях и в разных состояниях. Но таким жалко-перепуганным блондин не был никогда. Да что там! Он, кажется, вообще, слова «страх» даже в словарях не встреча, у него и с самосохранением-то по жизни серьёзные проблемы. – Я… – ещё раз попробовал Олден. – Я её помню. Видел. Только думал, что это Мать или Дева. Такая… в золотом.

***

Когда она первого живого увидела, Ора не помнила. Впрочем, он мог быть совсем и не первым, а, например, десятым, просто других девушка принимала за видения между колонн. Видения миров и времён, в которых она уже жила, живёт или будет жить, и где ей теперешней не место. Пожалуй, ужас от этой мысли, до сих пор чистый и яркий, остался единственно не притупившимся чувством, все остальные будто уснули, перегруженные.

В общем, она увидела эльда, сидящего на полу, перекладывающего невидимые то ли камешки, то ли фишки, а, может, он сам с собой в шахматы играл? Сколько Роен его не звала, мужчина не отзывался, хоть и явно её слышал. А прорваться к нему девушка не сумела: между ними стояла стена, упругая и немного вязкая, как чересчур уваристый студень, совершенно невидимая, но непробиваемая.

От остальных – кружащихся на месте, поющих, хихикающих, укачивающих несуществующих младенцев – Ора тоже уходила. Только от одного, катающегося по полу, пытающегося, кажется, выцарапать собственные глаза, убежала.

Но рядом с мальчишкой всё-таки остановилась. Он был совсем ещё ребёнком, лет восьми, не больше, хотя, откровенно говоря, определить его возраст оказалось трудновато. И дело не только в изможденном лице, громадных кругах под глазами и растрескавшемуся, покрытому налётом рту. Детскую физиономию уродовала заячья губа[3], левое плечо немалый горб, а на месте левой же руки торчала лишь кисть. Или часть её? Ора не рассматривала, поспешно отвела взгляд.

Мальчишка лежал на полу, вцепившись ногтями правой руки в стык между плитами, прижавшись виском к чуть светящемуся мрамору, и сипло бормотал шёпотом: «Сила вокруг, сила во мне! Сила вокруг, сила во мне…» Перед ним, между колоннами, сияла переливами водная гладь – то ли озеро, то ли пруд, то ли ручей. Но Ора даже через стену чувствовала прохладу, и свежесть, и запах.

Наверное, мальчишка очень хотел пить.

Словно услышав её мысли, парень, не открывая глаз, подтянулся на правой, здоровой, руке – туда, к виденью. Немного, на ладонь всего, но подполз, не переставая бормотать. Было ли это его время и место? Вряд ли. Иначе он бы так не сопротивлялся.

– Эй, вставай, – тихонько позвала Роен. Мальчик никак не отреагировал. – Слышишь? Тебе идти надо. – Повысила голос девушка. Ни движения. – Парень, вставай!

Веки, наконец, дрогнули, поднялись, глаза глянули какой-то неправдоподобной, леденцово-прозрачной синевой. В них, а ещё золотящейся соломе волос Оре причудилось что-то знакомое, не совсем родное и близкое, но уже виденное, причём не раз.

– Сила вокруг, сила во мне… – ответил мальчишка, Роен, вроде бы, и не видя.

Паренёк приподнялся на руке и снова лёг на пол. Серенькая мешковина ученической мантии сдвинулась, слишком большой ворот съехал, обнажив костлявое, не очень-то чистое плечо. И открыв татуировку, которую Оре совершенно точно уже демонстрировали.

Вернее, демонстрировали-то красоту мышц, зато при каждом удобном и неудобном случае: на привалах у ручья, возле колодец харчевень, купаясь, переодеваясь, принимая очень своевременные солнечный ванны. Например, на закате, когда коней надо распрягать.

– Олден, – неуверенно, сама себе не веря, позвала атьера, рассматривая чёрный глаз, вписанный в чёрный же треугольник, вычерченный на по детски нежной коже.

Мальчишка не отозвался. Конечно, даже если это и он, то до Олдена парню расти и расти. И не вырасти, если не выйдет отсюда или уйдёт не туда.

– Эй… бесы, как же тебя? – естественно, он не ответил. – Тебе надо… да что с тобой цацкаться? Вырос вон лось и ничего, красавчик такой. А ну встал! – рявкнула Роен. – Встал, я сказала!

То ли вопль сработал, то ли послушническая выучка, но мальчишка действительно поднялся, не сразу и очень неловко, пошатываясь. Подбадриваемый рыками: «Давай, давай, соберись! Ещё немного!», но встал, тупо таращась на девушку совершенно осоловевшими глазами.

– Готов? – поинтересовалась Ора для проформы. – Ну так шагай! Вперёд! Давай, правая нога, левая… – Парень начал оборачиваться к водяному миражу между колоннами. – Туда не смотреть! – скомандовала девушка. – Тоже мне, сила, сила!