– Мы выросли в поместье Хоарберри, – заговорил Марк. – Наш род берёт начало в первой ветви, ни одного смешения кровей с людьми зафиксировано не было. Наши предки немногочисленны, их истребляли по ходу веков, и теперь линия замкнулась на нас. Остались далёкие родственники, но вот уже три поколения, как никто из нас не контактирует друг с другом.

– Осмелюсь спросить, сколько вам лет?

– Мне 46, Доротее 37.

Уолтер нервно усмехнулся. Конечно, он привык, что вампиры почти не стареют, он и сам выглядел далеко не на свой биологический возраст, но к столь поразительной разнице чистокровных привыкнуть было сложно.

– Я бы дал вам 20 и 15. Ладно, 16.

– Наши семьи жили вдали от людей, на территории, ограждённой от человеческого мира непроходимыми лесами и, что более надёжно, слухами о гиблости мест, – продолжил Марк. – Доротея… была рождена слабой. И мы решили не покидать стен нашего поместья. Но за нами пришли. Наш дом… его поглотило пламя.

Раздался звон, Марк поспешил подхватить девушку, положив одну ладонь ей на щёку и уложив Дору на подушку. После он принял из рук Уолтера чашку с чаем и поднёс её к губам девушки, и когда та сделала несколько слабых глотков, её большие черничные глаза открылись. Она обхватила чашку пальцами и продолжила пить.

– Это… чай? – спросила она. – С лимоном. И… сахар.

– Да, стандартный набор, – подтвердил Уолтер.

– Поразительно вкусно…

– Да ладно, ещё осточертеть успеет.

– Почему вы запрещали мне пить это? – спросила Дора у Марка, вновь проигнорировав присутствие мужчины.

– Потому что чистокровные вампиры питаются лишь очищенной кровью.

– Сейчас мы не чистокровные вампиры?

– Чистокровные, – вновь вмешался Уолтер. – Но теперь ваше тело примет эту пищу.

Дора, наконец, перевела взгляд на мужчину. И того передёрнуло. Такой глубины взгляда он не видел никогда. И он уже не мог ошибиться – этой девушке было далеко не 15. На пару мгновений он растерялся, но после вновь улыбнулся.

– Что ж, можете чувствовать себя здесь, как дома. Вас хотел видеть директор Райнхард. Но ничто не заставит его выйти из своего корпуса до полудня. Когда придёте в себя и почувствуете в себе силы, а также отделаетесь от наших навязчивых медиков-исследователей – вы свободны. Уверен, директор примет вас, и вы сможете обучаться здесь. Понимаю, что вам, скорее всего, совершенно не нужно обучение, но это условие пребывания на территории. И мы почтём за честь…

– Благодарим за помощь, Уолтер, – Марк прервал мужчину, взглянув на него. И несмотря на то, что юноша выглядел значительно младше самого Уолтера, тот ощутил, насколько выше Марк себя чувствовал. Однако от этой видимой надменности не веяло холодком навязчивой снисходительности. Как и от Доры. Но та просто… была далеко. К этому хрупкому, странному созданию, отстранённому от всего окружающего мира, у Уолтера появилась необычная эмоция не то жалости, не то сочувствия и симпатии. Впрочем, нарываться на гнев Марка он не хотел, поэтому старался на неё не смотреть. Он не слишком много слышал об этом странном заболевании, о котором сказал накануне Коул, и впервые встречал такого болезненного вампира.

– Не за что. Вам просто повезло, что ворота открыл я. Вряд ли Бернар или Коул были бы столь же гостеприимны и любезны. А теперь вынужден откланяться. Надеюсь, вы скоро придёте в себя окончательно.

Он чувствовал, что даже в такой тяжёлой ситуации, в совершенно незнакомом месте – этим двоим никто не был нужен. Поэтому мужчина покинул палату. Дора и Марк остались вдвоём. Им пришлось позавтракать, поскольку слабость пугала. Особенно она пугала Марка – слабость Доротеи.

– Ничего страшного, Луна моя… Эти вампиры помогут нам. Они изобретатели. Они придумают какое-нибудь лекарство и вылечат тебя. Ты больше не будешь болеть.

– Ты устал… от моих болезней?

– Даже если мне придётся всю жизнь носить тебя на руках – я не устану.

Когда Дора заверила его, что сможет стоять на ногах, Марк помог ей одеться, всё так же накинув на её бледную кожу одно лишь платье, чтобы никакая иная одежда не смела натирать нежные изгибы её тела, после юноша надел на неё короткие, аккуратные носки и туфли. Осторожно поставив девушку на пол, сняв её с койки, он заглянул в её глаза. Но Дора не пожелала задерживаться здесь, она крепко обхватила руку Марка, поведя его за собой, будто знала, куда шла. И они оказались на улице.

Марк ничего не мог сделать, он, увы, уже привык к этому. Что мир Доротеи был далеко от него, и что он был единственным, кого она туда впускала. Поэтому он вновь лишь молча наблюдал за её движениями, такими робкими и неуверенными, полными боязни и желания жить. Доротея отпустила его руку и сделала несколько несмелых шагов вперёд, выйдя из тени, которую на двор отбрасывало здание. Девушка ступала на цыпочках, словно боясь, что её кто-то услышит. И когда вся её фигура оказалась на дневном свету, Дора быстро захлопнула лицо руками, испугавшись этого света и задрожав. Марк, скрепя сердце, шагнул к ней, обняв со спины.

– Всё хорошо, я рядом. Не бойся.

Доротея не отозвалась. Она тяжело дышала, после, переведя дыхания, отняла руки от лица и, чуть щурясь от столь непривычно яркого света – окинула взглядом своих больших глаз внутренний двор. В нём не было деления на отдельные внутренние дворы, здания шли по кругу, напротив ворот, через которые они прошли, находился главный корпус – большое, массивное здание, слева и справа от которого находились здания поменьше. Но на всё это Доротея, казалось, не обратила никакого внимания. Она вдруг вырвалась из объятий Марка и побежала вперёд.