— Да. Ничего.

— Значит, это не связано с тем, что он сейчас в Глэйсе?

— Откуда ты знаешь, где он?

— Я слышала, как Антони говорил Маттиа, что Лор не сможет помочь, потому что поехал с визитом в Глэйс.

Точнее к небезызвестной жительнице Глэйса…

— Что я действительно не могу уложить у себя в голове, так это то, что он женится на Алёне, тогда как очевидно, что он…

— Она может предложить ему своё королевство.

Я так сильно сжимаю пальцы, что платье соскальзывает с вешалки и падает к моим ногам.

— А ты можешь предложить ему остров.

Я наклоняюсь и сгребаю мягкую как перышко ткань.

— Как тебе это платье?

Сиб вздыхает.

— Значит, мы не будем обсуждать змея в комнате?

— Не сегодня.

— А завтра? — спрашивает она приглушенным голосом. — Завтра ты наконец-то перестанешь врать мне и себе самой?

Я не киваю, но и не качаю головой.

— Как жаль, что соль на тебя не действует, — бормочет Сиб. — О, я бы заставила твой упрямый язык рассказать мне всю правду.

— Кстати, о соли… У тебя есть соль?

— Конечно.

Она выуживает мешочек из своего декольте и кладёт его на мою раскрытую ладонь.

Как только я сжимаю в руке сыворотку правды, дверь моей ванной распахивается и внутрь врывается Катриона.

— Я…

Она прижимает руку к вздымающейся груди и останавливается в моём гардеробе.

— … передумала.

Брови Сиб приподнимаются.

— Насчёт чего?..

— Я хочу… серебряный парик.

Капельки пота блестят на лбу куртизанки.

— Оранжевый… не подходит… к моему платью.

Сиб фыркает.

— Ты чуть не довела себя до инфаркта из-за какого-то парика?

Зелёные глаза Катрионы встречаются с моими в зеркале. В них скрывается что-то большое, как будто она чем-то одержима.

— Ты ведь не против, микара?

Я поворачиваюсь к ней и улыбаюсь мягкой улыбкой, которая, однако, не избавляет её от страданий.

— Конечно, я не против.

Она резко поднимает руку, в которой сжимает рыжее произведение искусства.

— Вот.

— Я оставила свой на письменном столе.

Капелька пота стекает по её пульсирующей шее и оставляет пятно на высоком воротнике её платья

Я обхватываю её руку и уже собираюсь сжать, но чувствую, как она дрожит.

— Катриона, дело, в самом деле, в парике, или случилось что-то ещё?

Её зрачки расширяются, а затем сужаются. Расширяются и сужаются.

— Ничего серьёзного, ты же знаешь, какая я пустышка.

Я хмурю брови и свожу их вместе.

— Ты не такая.

— Меня называли лужей Тарелексо.

— О чём ты таком говоришь? Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так тебя называл, — возражаю я.

— Сибилла называла.

Сиб поднимает с пола синее платье и кладет его на ящики в центре гардероба.

— Даргенто считал, что мы такие же грязные и пустые, как лужи, Катриона.

— Даргенто долбаный идиот и жалкое подобие человека, — рычу я.

Катриона опускает взгляд на синюю ткань.

— При виде тебя в этом платье у всех должно перехватить дыхание.

Не знаю насчёт всех, но у меня точно перехватит дыхание. Корсет выглядит просто убийственно. Я перевожу взгляд с платья и сосредотачиваюсь на Катрионе.

— Попомни мои слова, когда-нибудь я убью Даргенто.

Как бы мне хотелось, чтобы он был тем человеком, которого Бронвен увидела в своём видении… мне бы не помешало подтверждение моим словам.

Её губы изгибаются, и она бормочет что-то в ответ. И хотя я не на сто процентов в этом уверена, мне кажется, что она говорит:

— Желаю тебе совершить то, что не удалось мне.

Катриона пыталась убить Даргенто? Когда? Неужели, он обижал её? Когда она разворачивается, я зову её по имени, но она не возвращается.

— Она сказала, что пыталась его убить, верно?

— Я не расслышала.

Мы глядим на дверь, которую она закрыла за собой, и Сиб говорит:

— У неё, наверное, месячные. Мои начались два дня назад. Ты ведь, знаешь, что они синхронизируются, когда живёшь с кем-то чуть ли не друг на друге.

Она кивает на мою ванную.

— Я забила твою ванную одноразовыми, хлопковыми прокладками. Ты обратила внимание на то, что они одноразовые? Это значит, что нам не нужно их стирать и использовать заново.