— Здесь что, хищники есть?

— Есть, но не волнуйся, в кустах вокруг озера натянута сетка, так что ни до нас, ни до лошадей им не добраться. А вот по дороге, ночью, вполне можно встретить. Я забираю остатки мяса на ужин, ты берешь пледы, и идем в дом, ночи в горах холодные.

Они быстро собрались, в доме Рон опять разжег камин, Эвелина разогрела мясо и соорудила салат, поужинали около уютно потрескивающего камина. Потом девушка пошла прибрать остатки ужина, и соединится с Миланой, а Рон вышел проверить лошадей. Обе лошади дремали уютно устроив головы на шее друг у друга, в кустах копошилась какая-то мелкая живность. Светило окончательно зашло, и на темное небо высыпали удивительно крупные звезды. Сзади тихо подошла Эвелина.

— Всех предупредила, Милана одобряет решение не ехать в темноте. Смотри на восток, сейчас взойдет Сейлор! Он в это время удивительно крупный, в бинокль даже космопорт рассмотреть можно. — Девушка положила руку на его поврежденное плечо, а подбородок пристроила на здоровое.

— А где Истрим? — спросил Рон про второй спутник Элланы.

— Истрим лучше виден днем, ночью его затмевает Сейлор. — прошептала ему в ухо Эвелина.

Рон повернул голову и удивленно спросил: — Почему днем? — Ответа так и не дождался. Сочные губы девушки оказались на уровне лица, он не выдержал искушения и, вначале робко, коснулся их своими губами. Эвелина сильнее прижалась к нему, и ответила, углубляя поцелуй. Он развернулся, обнимая ее, и их языки сплелись в многовековом танце любви. Поцелуй длился долго, первой опомнилась девушка.

— Рон, я страшная эгоистка, ты же совсем замерз, додумался выйти раздетым, пойдем в тепло.

— Подожди, Эви, не спеши, не хочу в дом, там не будет таких звезд, колдовского света Сейлора, спадет наваждение и не удастся еще поцеловаться!

— Почему?

— Ты вспомнишь, кто ты, кто я, и все вернется к прежнему общению.

— То есть ты считаешь, что я такая легкомысленная особа, которую свет луны заставляет целоваться со всеми мужчинами подряд?

— Нет, Эви, я просто трезво смотрю на вещи. Оцениваю. Кто я такой, что бы нравиться девушке вроде тебя!

— Господи, Рон опять у тебя побежали эти тараканы. Сколько времени еще нужно, что бы разогнать их всех! Пошли в тепло, а то уже теперь замерзаю я, там я вооружусь веником и начну гонять твоих усатых друзей! Пошли, это уже распоряжение врача!

Рону ничего не оставалось, как послушаться. Он дал себя увести в дом, Эвелина усадила его на двухместный диванчик перед угасающим камином, и пошла мыть посуду. Ронгвальд подумал и подкинул дров в камин. Блики от языков пламени, пожирающих дрова, сделали комнату уютной.

Вернулась Эвелина, принесла чай и сладости. Молча выпили по чашке. Девушка внимательно наблюдала за странным выражением на лице своего любимого пациента.

Какое-то хмурое, отрешенное. Как будто они только что не целовались, а ссорились, или готовились ссориться! Ее осенило. Да, готовятся к ссоре именно с таким выражением лица! Неужели все напрасно, она ему безразлична, или даже неприятна! Элеонора одержала совершенно ненужную ей победу? Он все еще влюблен в нее, думает о ней! Эвелине стала изменять выдержка. Еще минута, и она разрыдается. Совершенно некстати.

***

Габриэль с интересом рассматривал расстилающуюся под крылом авиона планету-прародительницу. Бабушка дремала в соседнем кресле. Авион держал курс на Санкт-Петербург, откуда до монастыря, где Ванесса хотела его спрятать, оставалось еще более 200 километров на мобивене. А пока было время подумать о таких неожиданных переменах в его жизни. Он вырос в приюте при монастыре строгой настоятельницы, матушки Ванессы, находился там почти всю жизнь, после гибели родителей, как ему всегда объясняли. Самое обидное, что определили его туда в возрасте чуть старше года, и первые месяцы в приюте были желающие его усыновить, но всем вежливо отказывали. Он не понимал, почему, так хотелось в семью, к нормальным маме и папе, пусть не родным, но любящим.

Так он и остался воспитанником, причем, за ним был всегда особый контроль именно настоятельницы. Наказывали за проступки его чаще и строже других, за шалости, за которые другим мальчишкам грозил бы просто выговор, ему читала долгие нотации сама настоятельница, ставила в угол на горох, а иногда бралась за розгу. Видимо, таким образом, старалась вылепить из него идеального ученика. Ему не прощалось даже троек. От него требовали отличной учебы, если он что-то не понимал, или отставал по каким-то предметам, то учителя тратили время на дополнительные занятия, заставляя долгие часы просиживать в классе, пока его приятели гоняли мяч или играли в другие веселые игры. И только три дня назад ему объяснили, к чему были такие строгости. Оказалось, он последний выживший представитель династии Гродтонов, бывших правителей Обена! Его привезли проститься с умирающим, как оказалось, отцом, который 15 лет был прикован к кровати параличом после ранения. Господи, если бы это случилось раньше! Если бы он знал, что на свете есть родные ему люди! Но худой, изможденный человек на койке объяснил, что они не могли встречаться, так как эти встречи могли поставить жизнь Габриэля под угрозу. За принцем Горацио велась постоянная слежка, невзирая на его беспомощное состояние. И, в довершение всего, строгая настоятельница, которой он боялся, как огня, оказалась его бабушкой, матерью погибшей, закрывая его, мамы. И вторая бабушка имелась, мать отца, ухаживающая за сыном 15 лет. А он ничего не знал, ради безопасности! Да он бы полжизни отдал, что бы жить с родными людьми! Иметь свой дом, теплый, родной, а не спать в безликой спальне с сорока мальчишками разных возрастов! Одиноким и нелюбимым.

И вот теперь, все опять решили за него. Дали поговорить с отцом час, попрощаться, и увезли на Терру, опять прятать. Год он проживет в монастыре, в маленьком городке, затерянном в лесах севера Среднерусской равнины, подучит кое-какие предметы по школьной программе. Получит аттестат. Потом его документы отправят в Московский университет, на факультет Управления, поедет учиться, а когда ему исполнится 21 его потащат на Совет Унии, выступить с призывом убрать незаконного диктатора Каруса с Обена и вручить власть ему, как законному наследнику тысячелетней династии. Только доживет ли он до этого дня? А если доживет, хочет ли он такой судьбы?