Он перевел взгляд на свои руки. Те окутывала тьма, на острых гранях которой вспыхивал мерцающий свет. Это было так жутко, словно он горит. Словно он сгорает в этой тьме. Он сделал что-то не так, сила, которую он не способен ни понять, ни контролировать, охватила его тело и… и…

Шену потребовалось время, чтобы успокоиться. Энергия, казалось, сквозь поры кожи впиталась обратно внутрь него. Что не так? Что он сделал не так? Шен не понимал.

И было так страшно делать еще одну попытку.

Но позволить Ми Лу победить, смотреть в глаза Муану, больше не чувствуя ни единой его эмоции, — было еще страшнее. Поэтому он выпрямился, вновь сел в позу для медитации и продолжил свои попытки.

Что ж, за эту ночь Шен познал одно: даже страх сдается и отступает перед усталостью. Он растянулся на ковре перед жаровней, не замечая ее тепла. Он ощущал лишь жар собственного тела, больше не чувствуя ничего.

«Немного отдохну и продолжу, — мысленно сказал себе Шен. — Почти… почти получилось».

Это была ложь. Или, может, самообман. В глубине души Шен не был уверен, изменилось ли хоть что-то. Разве что лихорадка усилилась, ломотой распространившись по всему телу.

Шен лежал с закрытыми глазами, чувствуя, что ужасно устал. Все его тело потряхивало от усталости, но он никак не мог заснуть. Слишком сильно устал, чтобы просто взять и заснуть.

Если бы не это, он не стал бы возвращаться мыслями к своим сомнениям. И к словам Муана.

Ведь…

Что, если то, что Муан называет любовью, — на самом деле последствия связи? Что, если бы без нее Муан никогда даже не проникся к нему симпатией?

Шен снова попался в ловушку, думая не о своих чувствах и забыв, что он может нести ответственность только за свою искренность.

Он очень хотел обмануть себя и сказать, что эти мысли никогда не приходили ему в голову. Но, раз поселившись, сомнения не могли исчезнуть, не оставив следов.

И Шен чувствовал отвращение к самому себе.

Тьма замерцала на его коже, словно тысячи танцующих звезд.

Духовная энергия, сконцентрированная в форме цветка лотоса, вплыла в распахнутое окно, на котором слабо горел синий фонарь, и медленно спланировала на ладонь Шена, оставив после себя лишь маленький свиток послания.

Шен, ощутив прикосновение, пробудился ото сна и долго смотрел на свою ладонь, в которой лежало послание. Он смотрел и смотрел, не в силах вернуться в реальность. Ведь в его зыбком, но таком желанном сне они с Муаном сидели на этом диванчике, рядом с которым он сейчас лежал, и Муан строил будущее, рассчитанное на двоих.

А Шен пообещал, что всегда, до самого последнего вздоха будет стремиться быть рядом. К тебе вечно. Что бы ни случилось.

Шен перевернулся на спину и посмотрел на высокий сводчатый потолок, все еще тонущий в ускользающих предрассветных сумерках.

А ведь он исполнит свое обещание, явственно осознал он. Даже если Муан передумает. Наверное, тот прав: честь и гордость для воина слишком важна. Это Шен… такой неправильный Шен может и не ценить свою гордость.

Сон постепенно стирался из памяти, и Шен вздохнул с облегчением. Он сел на полу, продолжая сжимать в руке послание, и дотронулся краем рукава до влажной щеки. Утро началось препаршивейше.

В этот день Шен намеревался отсидеться на своем пике, но все планы пошли крахом, когда он прочитал послание от Шиана. Оказывается, приехал Шуэр.

Шен был готов плакать слезами радости и благодарить небеса за то, что ему удалось так вовремя отыскать его внучку!

Не явиться на встречу он не мог. Это было бы странно и вызвало бы много ненужных вопросов. Он чувствовал себя нехорошо, но еще вполне сносно. Встретится с братьями, а затем вернется и продолжит медитацию. В конце концов, даже если Муан на сей раз выбрал не бороться — Шен выбрал бороться.

Он поднялся в свою башню и облачился в одеяния пика Черного лотоса, закрепил волосы заколкой с алыми камнями и бубенчиками, с трудом погасив огонь в груди, разгоревшийся при взгляде на эту вещицу. Несмотря на все его старания выглядеть соответствующе приятному поводу, ничего с цветом лица и залегшими под глазами тенями он поделать не мог. Шен уныло посмотрелся в зеркало и вымученно приподнял уголки губ в подобии улыбки, которая больше смахивала на оскал.

«Наверное, лучше сохранять нейтральное выражение», — определил он.

Перед встречей с Шуэром он ощущал нарастающее волнение. Уезжая тогда из столицы, Шен на самом деле думал, что прощается с ним навсегда. Увидеть его вот так внезапно казалось странным, и Шен немного опешил и не знал, как должен себя вести, словно успел растерять навыки общения со старшим братом.

Размышляя над этим, он спустился вниз и вышел из черного замка.

На улице шел дождь. Шен вернулся за зонтом, и оказалось, что Муан оставил у входа свой белый зонтик. Шен снова с трудом справился с эмоциями. Казалось, весь мир сегодня вознамерился топтать его больную мозоль.