— Я совершенно не чувствую себя вдовой, Ник. Странно, да?

— Мне трудно ответить на такой вопрос, сеньора. Но… если вы его не любили, то мне кажется это вполне понятным.

— Да! — в голосе её Ник услышал не то что радость, но довольство. — Мне даже немного стыдно за такие чувства. Словно я никогда и не была замужем.

— Полагаю, что это очень хорошо. Нет горя, значит, жизнь продолжается.

— Почему вы не называете меня по имени? Я ведь так поступаю.

— Ну… Мы едва знакомы и сразу по имени… Неудобно как-то…

— А мне бы хотелось, Ник, — и её рука слегка сжала его руку, вспотевшую и огрубевшую от матросской работы.

Юноша поколебался, испытывая блаженство от сознания теплоты, исходящей от Алмы с её мягким голосом.

— Я попробую, Алма, — проговорил он в волнении, и почувствовал, как она чуть придвинулась навстречу, словно предлагая себя.

Он не смог продолжать, слова застревали в его горле, и лишь в голове что-то гудело от возбуждения и радости такой близости.

— Вам не холодно, Алма? — наконец спросил он с тайным желанием обнять её и прижать к себе, ощущая её хрупкость и податливость.

Она подумала, но ответила очень тихо:

— Немножко, Ник. От речки тянет сыростью. — Она поправила плащ на худых плечах. Ник же снял с себя старый кафтан, накинул на неё и пересел к ней. Она с готовностью подвинулась.

— Согреваетесь? — спросил он голосом, дрожащим от возбуждения.

— Немного, — она чуть заметно прислонилась к нему плечом. — Так можно и до утра просидеть, верно?

— Я с удовольствием, — тут же согласился юноша и тоже чуть наклонился. Услышал, как она слегка засмеялась, и в её смехе он легко уловил не то насмешку, не то поощрение. Проверить не осмелился, но спросил:

— Как вы жили с супругом, Алма?

— Зачем это вам? — отстранилась она и посмотрела в его лицо. — Плохо. Я его терпеть не могла. Он был на сорок лет старше, и от него дурно воняло. От всего, — добавила она. — Старостью и ещё чем-то отвратительным.

Она замолчала, а Ник почувствовал, что её дыхание участилось. Он осмелел, положил руку ей на плечи и слегка обнял, ожидая резкости с её стороны. Но она не шелохнулась, лишь слегка вздрогнула. Он понял это, как проявление хороших к нему чувств и чуть усилил свои действия.

Ему показалось, что оба они напряжены и ожидают чего-то большего. Каждый боялся сделать первым шаг и это обоих раздражало. Но она уже была замужем, и опыт был побольше. И она осмелилась на первый шаг.

— Я сразу поняла, что вы не будете делать мне плохое, — прошептала она.

— Это тогда, когда вас сгоняли к баку? — спросил он, хотя отлично понял, о чем она хотела сказать.

— Ага! У вас такие были глаза!.. Я сразу обратила на них внимание. И вообще, мне как-то стало спокойнее при вас, Ник.

— Разве не было заметно, как я остолбенел, увидев вас? Что-то так и взорвалось у меня внутри, увидев вас такой растерянной и испуганной.

Они молчали, оба переживая очередное сближение их душ. До тел дело только могло дойти.

Ник ещё сильнее прижал её к себе. Никакого сопротивления! Это взбодрило его, внутри нарастала волна отчаянной смелости. Он приблизил лицо к её лицу. Она не отстранилась, и они смотрели друг на друга в темноте, едва различая лихорадочный блеск глаз.

Он осторожно прикоснулся губами к её губам, они затрепетали, инстинктивно она дёрнулась, но не отстранилась.

Их поцелуй был недолгим, но страстным, и по-юношески прекрасным. Оба ощущали трепетное возбуждение и непроизвольно стали ласкать друг друга руками, оглаживая волосы и щеки. Дальше никто из них не осмеливался проникнуть.

Наконец она слегка отстранилась и прошептала горячо ему в лицо:

— Однако ты нахал, Ник, — и слегка нервно засмеялась. — Не ожидала от тебя такого! Не слишком ли скоро ты осмелел?

Она говорила, а Ник отчётливо сознавал, что это были лишь слова, признанные лишь раздразнить его. И это придало ему смелости. Он снова приник к её губам, и она охотно отвечала на поцелуй, хотя все это было неумело и робко, словно она была малой девочкой, впервые оказавшись с юношей наедине.

Она тяжело задышала, отстранилась и проговорила странным голосом:

— Пусти, мне жарко! Возьми свой кафтан!

Алма скинула не только кафтан, но и плащ, от её тела исходил запах желания и страсти в смеси с потом. Это был привычный запах для Ника, и он поспешил его вдохнуть, прижавшись к ней целуя шею и лицо. Она вертела головой, стараясь поймать его губы своими, и наконец, они слились в долгом поцелуе, которого так жаждали оба.

Он очнулся, заметив, что его рука уже гладила её небольшие груди, а Алма запрокинула голову, подставляя шею для ласк и поцелуев. Их уже не волновали ни пираты, ни ночной лес, окружавший их, ни что иное. Остались бурные ласки, страстные поцелуи и жажда обладать друг другом.