— Значит, Вы были в доме, когда между гражданином Беловым и Лавренко завязалась драка. Вы знаете, что послужило орудием убийства?

— Ста… статуэтка, вроде?

— Да. А как она оказалась в руках Белова?

Я пожала плечами:

— Он схватил её с тумбочки, когда выходил из дома. Не бросаться же на амбразуру с пустыми руками.

Сняв очки, Давид Аркадьевич скрестил на груди руки и внимательным взглядом просканировал моё лицо, а затем и позу, в которой я сидела. Сцепив пальцы в замок, я нервно поглаживала побледневшие костяшки.

— Врёте и… краснеете, — с ухмылкой протянул он.

— Не понимаю, о чём Вы.

— Понимаете. Гражданин Белов выложил мне такую версию происходящего, что, чтоб так извернуться и огреть сзади человека увесистой металлической фигуркой, нужно быть чуть ли не Ридом Ричардсом. Знаете, кто это?

Отрицательно качнув головой, я проглотила подкативший к горлу ком.

— Герой «Фантастической четвёрки», умевший растягивать своё тело, как жвачку. У меня сын смотрит такую ерунду. Так вот! Моя версия такова: Вы действительное какое-то время находились в доме, даже успели вызвать полицию, после чего увидели, как к горлу Вашего жениха приставили нож. Схватили с тумбочки ту самую статуэтку и бросились на улицу. Именно Вы нанесли решающий удар по затылку гражданину Лавренко, после чего испугались и… — сощурившись он вперился в моё лицо. — Нет, нет, нет… После чего сам Белов, желая Вас защитить, взял вину на себя и теперь, выпутываясь из передряги, несёт всякую чепуху, описывая сцену драки в духе Голливуда. Я прав?

Глаза начинали жечь. Губа дрогнула, но я продолжала молчать, чувствуя в душе вину, глубиной с Мировой океан.

— Я прав, — сказал он, подтверждая свои же слова, после чего отбросил ручку и захлопнул папку, так и не сделав ни единой записи. — Я не буду это вносить в протокол. Всё понимаю, чисто по-человечески. С Вашей историей я ознакомился, и за что сидел Лавренко знаю. Просто для справки — если суд заподозрит Вас во лжи, будет худо. Будем надеяться, что у них и без Вас дел хватает, поэтому они не будут придираться к мелочам. Но, если нет…

— Я поняла, — тихо ответила я, кивнув, и поднялась со стула. — Я могу идти?

— Идите. И… Ева?

Я обернулась почти на пороге.

— С мужиком Вам повезло.

— Знаю, — виновато вжав голову в плечи, я толкнула дверь и покинула кабинет следователя.

Под дверью судового зала, в замкнутом помещении, мне становилось душно. Неведенье больно било по нервам, поэтому, забрав из гардероба пальто, я наспех накинула его на плечи и вышла на улицу. Уже знакомый чёрный пикап медленно подкатил на парковку, и Беловы-старшие вышли из машины, в унисон хлопнув дверцами.

— Привет, дорогая. Ну как там? — тётя Ира поцеловала меня в щёку.

— Ничего пока не слышно. Ни плохого, ни хорошего.

Дядя Вова взбежал вверх по ступенькам:

— Подождите здесь, — и скрылся за массивной деревянной дверью.

— Его туда не пустят, — сказал я. — Никого не пускают. Даже меня выставили за дверь.

— Ну, муж у меня пробивной. Не пустят — сам войдёт, — перевесив стильную сумочку из коричневой кожи с левого плеча на правое, тётя Ира размеренно вздохнула и уверенность во взгляде сменилась отчаянной надеждой.

Откуда-то из-за угла торопливой походкой показался Марк. Крутнувшись вокруг своей оси и завидев меня, он подошёл к нам. Поздоровался с матерью друга и вопросительно кивнул головой:

— Ну? Что?

Ничего. Я ничего не знала, и это убивало. И только я шелохнулась, в порыве подняться по ступенькам и вбежать в здание суда, как дверь открылась. Пространство заполнилось мужскими голосами, и на улицу вышли Влад, его отец и адвокат. Последние о чём-то говорили, улыбаясь, ступая на шаг позади Влада. Я тут же ринулась к нему на встречу и, буквально с разбегу влепившись в его грудь, повисла на шее. Его руки, как всегда крепко обвили меня, и Влад на ухо мне шепнул:

— Всё позади.

А я поверить не могла. Качала головой, как сумасшедшая.

— Правда?

— А иначе и быть не могло, — раздался зычный голос Виктора Тимофеевича. Адвоката, который сделал всё, что было в его силах. — Статья, по которой был осуждён Лавренко, побег и преследование своей жертвы сделали своё дело. С Влада все обвинения сняты.

— Спасибо Вам, — сказала я. — И… хватит меня так называть.

Больше я не жертва. Я гораздо сильнее, чем могу показаться на первый взгляд. Влад горячо поцеловал меня в висок, после чего перевёл взгляд на пустившую слезу мать.

— Мам, ну ты чего, — Влад заграбастал и её, утешая.

А Марк похлопал Влада по плечу:

— Поздравляю.

— Так, — дядя Вова прихлопнул руками. — Хватит сырость разводить. Всех приглашаем на ужин. Отметим, так сказать.

— Нет, пап. Мы с Евой пас. Домой поедем, — лукаво подмигнув мне, сказал любимый. А я… да хоть на край света за ним. Улыбнувшись кивнула, чувствуя, как глаза засияли.

Все отнеслись с пониманием. Поймав такси, мы, наконец, уехали в свою жизнь. Совместную. Счастливую. И едва переступив порог дома, набросились друг на друга с нетерпением. Изголодавшись друг по другу, и отбрасывая всё то, что раньше удерживало от последнего шага. Мы растворились друг в друге. На сутки исчезли с поля зрения родственников и друзей, и совершенно не чувствовали себя виноватыми. Наоборот, мы были самыми счастливыми.