Пока мною в чемодан отправлялись вещи первой необходимости, Влад разглядывал мои рисунки. Медленно скользил взглядом по каждому, проводил пальцами по шероховатой поверхности бумаги, словно желая физически ощутить текстуру того или иного, объём, или просто считать таким образом настроение, с которым была нарисована картина. Наконец, он дошёл до той, что когда-то я скрывала. Взял её в руки и внимательно вгляделся.

— Взгляд тяжёлый, — произнёс он, не отрываясь от изображения собственных глаз. Глубоких, карих, безумно красивых. Но, он был прав, тяжёлых.

— Я рисовала это по памяти, — сказала я, сидя на полу и утрамбовывая в чемодан одежду. Надвигалась зима, и вещей хоть было и немного, но все объёмные, и поэтому трудно помещались. — Это было домашним заданием Светы — моего психолога, — когда она узнала, что я умею хорошо рисовать. Изобразить то, что причиняет мне боль и не даёт двигаться дальше.

— И это был я?

— Не ты сам. Твой взгляд, который засел в моей голове. Беспощадный и ненавидящий. Знаешь, это, пожалуй, нужно выбросить, — подорвалась я, выхватывая из его рук рисунок. — Это пройденный этап, мы всё разъяснили, и я не хочу, чтобы нашу жизнь омрачали какие-то нелепые недопонимания.

— Это просто рисунок, Ева. К тому же, красивый и мастерски выполненный.

— Для меня он несёт много смысла и воспоминаний, от которых хочется избавиться. Лучше я буду любоваться твоими прекрасными нежными глазами вживую, — моя лесть подействовала на Влада, как на кота сметана. Обхватив моё лицо руками, он накрыл мои губы своими, и прижался ко мне так близко, что я почувствовала доказательство его возбуждения. Там, внизу. И не испытала ничего, кроме неистового желания, горячим мёдом растекающегося по телу. Обвив руками его торс, я полностью расслабилась, отдаваясь пылкой ласке, и как раз в этот момент за окном взвыла автомобильная сигнализация.

— Это моя машина, — недоумённо произнёс Влад.

А потом всё произошло, как в замедленной съёмке. Влад ринулся на улицу, на ходу приказывая мне не выходить, а я скованная собственной беспомощностью и страхом, который тут же парализовал меня, осталась стоять посреди коридора, принуждая мозг думать. Думать и ещё раз думать, только не отключаться. Сигналка затихла, и тишина, казалось, укрыла собой всё вокруг. Как вдруг во дворе послышался какой-то грохот, и в ту секунду я поняла, что наступил тот момент, о котором я боялась думать. Из-за приоткрытой входной двери послышался удар, затем второй, и громкое пыхтение. Хриплый голос, который я так старалась забыть, бормотал что-то, смысл чего до меня не доходил, сливаясь в какую-то тошнотворную какофонию. Звуки борьбы наконец дошли до конечной точки в мозгу, и я, отодрав себя наконец от пола, помчалась в свою комнату.

— Господи, телефон! Где мой телефон?!

Теперь я поняла, как сильно мы ошиблись, когда решили, что присутствие Влада со мной, сдержит этого мерзавца. На нём все законы природы, такие, как инстинкт самосохранения, к примеру, отдохнули. В нём жила лишь злоба и жажда мести, которую он воплощал, сбежав из ада, куда его упекли три года назад. Теперь я понимала одно — этот человек совсем без тормозов, и не остановиться не перед чем. Он страшен и ужасен, и он вернулся. Мой личный кошмар вернулся, пытаясь снова перевернуть с ног на голову всю мою жизнь.

По телефону объясняла полицейскому всё впопыхах, путаясь и сбиваясь, и от того драгоценное время только затянулось. Вызвав полицию, поспешила к двери и прислушалась: стало подозрительно тихо. Выглянув в приоткрытую щель, увидела ужасающую картину, которая вспышкой отозвалась в моей памяти. Преступник сверху, намертво стиснув тощие пальцы вокруг моей шеи, пытается меня задушить. Но теперь на моём месте… Нет, только не это. Только не Влад. Нет… На страх и раздумья времени не было. Схватив с комода увесистую металлическую статуэтку в виде высокого ангела, благословенно раскинувшего крылья, я мигом выбежала во двор и с силой, которой и сама от себя не ожидала, огрела сбежавшего уголовника. Мерзавец, что второй раз чуть не отнял мою жизнь, замертво упал на Влада сверху, а из его руки выпал острый, как штык, складной нож.

В каком-то непонятном состоянии я бросила на землю статуэтку и подняла дрожащие руки вверх.

— Влад, — чуть не плача, я бросилась к нему, и как раз в этот момент со сдавленным стоном он зашевелился и сбросил с себя обмяклую тушу.

— Чёрт, — зашипел он, поднимаясь, прижимая руку к левому боку. Под его пальцами медленно расползалось красное пятно.

— Боже! У тебя рана!

— Там несерьёзно.

— Как несерьёзно? Дай посмотрю!

— Всё нормально, Ева. Не сейчас.

Его взгляд сосредоточился сначала на мне, потом на валяющейся под ногами металлической фигурке, и наконец метнулся к лежавшему в отключке преступнику. Медленно опустившись на корточки, Влад приложил два пальца к точке на шее, где должен биться пульс, несколько секунд сидел неподвижно, но, вероятно, ничего не почувствовав, перевёл на меня остолбенелый взгляд:

— Твою мать, — с шёпотом выпустил он. — У него пульса нет.

Нервная дрожь, не покидающая меня, усилилась. Я сделала шаг к нему и брезгливо опустила руку на шею, невротично усмехнувшись:

— Как это нет? Этого не может… — в ужасе округлив глаза, я уставилась на Влада. — У него пульса нет, — тупо повторила я еле слышно.

Почти одновременно мы поднялись на ноги. Понимание пробивалось сквозь утихающий шум крови в ушах. Я убила человека. Держась рукой за бок, Влад шагнул ко мне и, приподняв моё лицо, поддев пальцем за подбородок, серьёзно произнёс: