Если на основании приведенных мною фактов вы согласны с тем, что Vanguard достигла значительного успеха и как коммерческое предприятие (рост активов и рыночной доли), и как профессиональная организация (превосходные доходности и низкие издержки), у вас может возникнуть вопрос, почему за 35 лет нашего существования ни одна другая фирма не попыталась скопировать нашу ориентированную на вкладчиков структуру. (Ирония ситуации заключается в том, что одно из значений слова vanguard – «зачинатель новой тенденции».) Ответ предельно прост и очевиден: при нашей структуре, управляемой на основе фактической стоимости, вся прибыль идет вкладчикам фондов, а не управляющим, что разрешает основной конфликт интересов индустрии взаимных фондов в пользу вкладчиков. Поэтому нам как зачинателям новой тенденции еще предстоит найти своего первого последователя.

Компания Vanguard отражает плоды моих усилий, нацеленных на то, чтобы согласовать интересы вкладчиков фондов и управляющих фондами на основе традиционных принципов фидуциарной обязанности. Я оставляю более мудрым и, безусловно, более объективным умам, нежели мой, судить о том, не переоцениваю и не преувеличиваю ли я наши успехи. Но я могу утверждать, что всеми нашими достижениями мы обязаны трем простым факторам: 1) правильной структуре компании (мы принадлежим вкладчикам наших фондов), 2) правильной арифметике нашей деятельности (незыблемое арифметическое правило инвестирования гласит, что чем ниже издержки, тем выше доходность), 3) правильной этике (по уровню доверия и лояльности вкладчиков мы намного опережаем все остальные взаимные фонды). Многочисленные исследования лояльности, проводимые независимыми агентствами, показывают, что в этом отношении у нас нет близких конкурентов. Вы можете скептически отнестись к этому заявлению как к саморекламе, но, пожалуйста, посмотрите на данные. В 2007 г. В отчете об исследовании одна компания написала, что «по уровню лояльности вкладчиков Vanguard Group намного превосходит любую другую компанию»[169].

Наша цель – построить новый финансовый мир

Создание и реструктуризация Vanguard были непростым делом. Без решимости, опыта, удачи, правильного выбора времени и ключевого вклада со стороны отдельных людей этого, возможно, никогда бы не произошло. Поэтому, когда я говорю о том, что мы должны расширить подобную трансформацию природы и ценностей одной компании на трансформацию всей отрасли управления активами – построить новый финансовый мир, я хорошо осознаю, сколь трудно будет выполнить эту грандиозную задачу.

И все же мы не намерены сдаваться.

Поскольку мы собрались здесь в тот момент, когда, как никогда раньше в истории нашей страны, наши самые дорогие идеалы и традиции подвергаются резкой критике. Фундамент высотного здания бизнеса и промышленности, ставшего доминирующим элементом американской социальной структуры, пошатнулся под действием сил, полное значение которых мы пока представляем весьма смутно. То, что казалось нам неприступной крепостью пресловутой развитой цивилизации, показало неожиданные слабые места, что заставило нас заняться, в общем-то, полезным делом – критической переоценкой творения наших собственных рук.

Как вы, возможно, догадались, я снова цитирую слова судьи Стоуна, сказанные им в 1934 г., поскольку считаю, что пришло время отнестись к ним предельно серьезно. Почему именно сейчас? Причина – в радикальной трансформации нашей инвестиционной системы за последние 50 лет, заключающейся в том, что мы перешли от общества собственников, которое безвозвратно кануло в прошлое, к нынешнему обществу агентов, которое, как оказалось, плохо служит своим принципалам – вкладчикам взаимных фондов, бенефициарам пенсионных программ и долгосрочным инвесторам. Эта новая система хорошо служит самим агентам – нашим управляющим инвестициями.

Более того, своим пренебрежительным отношением к вопросам корпоративного управления инвестиционные менеджеры косвенным образом обслуживают интересы менеджеров корпоративной Америки. Но, пожалуй, самое плохое, что, переместив центр тяжести с долгосрочного инвестирования на краткосрочные спекуляции, это сообщество профессиональных инвесторов наносит ущерб интересам нашего общества в целом, точно так, как предупреждал об этом лорд Кейнс.

И однако, несмотря на такое радикальное (хотя и мало кем признаваемое) изменение самой природы корпоративной собственности, мы не изменили правил игры. На самом деле в нашем финансовом секторе мы сделали шаг назад, отменив многие из тех правил, которые на протяжении десятилетий регулировали деятельность наших эмитентов ценных бумаг, наших бирж и наших инвестиционных консультантов. Вместо того чтобы совершенствовать регулятивный надзор и ужесточать применение существующих правил, мы ослабили то и другое, игнорируя потребности новой среды, поэтому бoльшая часть ответственности за сегодняшний кризис лежит на нас.

Разумеется, американское общество находится в состоянии постоянного изменения. Так всегда было и будет. Я часто указываю на то, что наша страна когда-то начинала с аграрной экономики, затем перешла к индустриальной экономике, затем – к сервисной и, наконец, к той экономике, которую мы имеем сегодня, – экономике, где доминирует сектор финансовых услуг. Такие глубинные изменения не новы, но они всегда уникальны, поэтому так нелегко найти верные ответы. Судья Стоун также обращал внимание на то, что новые времена требуют новых ответов:

В 1809 г. Джефферсон писал: «Мы – нация фермеров; среди нас найдется мало коммерсантов и мало промышленников, и я молю Господа о том, чтобы они начали множиться среди нас как можно позже». Глубокие изменения произошли в жизни нашей страны с тех пор, как были написаны эти слова. Неумолимые законы экономического развития порождают такого рода общественные проблемы, которые требуют понимания новых и сложных экономических сил, созданных нами самими, их взаимосвязи с жизнью людей, принадлежащих очень разным сообществам, вовлеченным в очень разные сферы деятельности, и адаптации этих новых сил к устоявшимся концепциям, которые были сформированы в различных условиях для удовлетворения различных нужд.