Мимо шло стадо грязно-белых овец. Несколько пастухов то и дело останавливались, чтобы поставить на слабые ножки новорожденных ягнят.

– Эй, рагаццо, поди-ка сюда!
– окликнул Лев одного из пастушат. Присядь-ка вон на тот камень и посиди спокойно несколько минут - получишь целую лиру.
– Он повернулся к Александру: - Взгляните на этого плутишку. Едва он взял на руки ягненка, как тотчас стал как две капли воды похож на сладкие изображения Иоанна Крестителя. И ведь понимает, мошенник, что художник непременно соблазнится подобным сюжетом. Недаром он здесь остановился и принимал живописные позы... Вот я возьму да и сделаю нарочно из него не Крестителя, а простого овечьего пастуха.

И Лев стал раскладывать походный этюдник, вынимать холст, уголь, краски, между тем как пастушонок, не выражая ни удивления, ни интереса, уселся на камень и стал гладить своего белоснежного ягненка.

– Как тебя зовут?
– спросил Александр, который за последние недели научился уже кое-как объясняться по-итальянски.

– Лука, - сказал пастушонок.

Чумазый, одетый в козью безрукавку и заплатанные штаны, он держался очень непринужденно. У него было смышленое и живое лицо уличного римского мальчишки, и для Крестителя он явно не подходил.

– Ага, Лукашка, значит, - засмеялся Александр.
– Ты из этого села, Лукашка?

– Si, signor.

– Где твои родители?

– Мать умерла, а отец пасет скот, как и я, синьор.

Пока Александр разговаривал с пастушонком и с некоторым усилием разбирался в его римском диалекте, Лев Мечников успел уже набросать его портрет почти в натуральную величину, с мордочкой ягненка, выглядывающего из-под руки мальчика. Фоном пастушонку служили голубые тающие горы. Весь рисунок был так легок, так естественно передавал живую прелесть оригинала, что Александр невольно ахнул.

– Какие удивительные успехи вы сделали, Лев!

Мечников покраснел от удовольствия.

– Так, значит, не худо нарисовано?
– Он прищурился, рассматривая набросок сквозь кулак.
– Вот тебе, бамбино мио, даже не одна лира, а две, - поманил он мальчугана.
– Позировал ты на славу.

Лукашка солидно взял деньги, прикусил одну монетку блестящими белыми зубами, но не торопился уходить. Внимательно и серьезно он рассматривал свое изображение.

– Ну как? Нравится?
– не выдержал Мечников.

Мальчик кивнул, не отводя глаз от портрета:

– Очень красиво, синьор. Только это не я.

– Не ты? Как - не ты? Что же, ты не узнаешь самого себя?

Пастушонок упрямо стоял на своем.

– Не я, синьор. Я Лука Скабиони, простой парень из Романьи, а у вас на картине показан сам святой Джованни, как он сидит в нашей церкви. Весной мы носим ему цветы, чтобы наши овцы ягнились.

Лев захохотал так, что чуть не опрокинул этюдник.

– Нет, вы только послушайте этого мошенника, Александр!
– закричал он, хохоча.
– И ведь он правду говорит, сущую правду! Мне так и не удалось вырваться из здешних традиций - святой Джованни меня взял-таки в плен!

Миг - он схватил нож и крест-накрест перерезал холст.

Лука вскрикнул, да и Александр не мог удержаться от восклицания, хотя за время путешествия он успел уже привыкнуть к неожиданным поступкам Мечникова.

– Зачем, зачем вы уничтожили такую прелестную работу?
– закричал он с упреком.

Лев беспечно махнул рукой.

– Э, к черту эту сладкую мазню! Напишу что-нибудь получше, что-нибудь стоящее...
– Он погладил мальчика по плечу.
– Лука Скабиони, я нарисую твой настоящий портрет. Будешь мне позировать еще?

– А кто же будет пасти овец, синьор?
– солидно спросил пастушок.

– А мы вот кого заставим.
– Лев шутливо ткнул кистью в Александра. Мой товарищ, Лука, клялся мне еще в России, что не боится никакой работы и готов взяться за любую.

Александр покраснел. Ему почудился в шутке Льва скрытый упрек. Но где же было ему приложить свои силы? До сих пор они путешествовали, осматривали вместе памятники архитектуры, и Лев как будто вовсе охладел к своему проекту коммуны. Между тем Лука серьезно оглядывал Есипова.

– Синьор, наверное, очень сильный, - сказал он наконец.
– Наверное, почти такой же сильный, как мой отец. Но пасти овец надо умеючи. Кто учил синьора? Его отец?

Александру был почему-то неприятен этот разговор. Невольно он вспомнил отца. Несчастные овцы - солдаты, попавшие в руки такого страшного пастуха!

Мечников чутьем угадал настроение товарища и поспешил переменить тему. К тому же из деревни вдруг потянуло запахами свежего хлеба и оливкового масла.

– Ух, как славно пахнет, и до чего же я проголодался!
– воскликнул он, принюхиваясь.
– Александр, а что, если нам спуститься в селение и поискать там какую ни на есть тратторию?