— Попробуйте выпустить из тела жар души.

Помедлив, я повторил жест тени. Поднял перед собой ладонь.

Когда жар души изливается в сталь клинка, то всё получается.

Но что будет, если выпустить жар души просто через поры, неоформленной волной, как в детстве, когда я пытался зажечь огонь?

Сердце ударило два раза, отправляя пульсирующий жар по жилам, а затем я обнаружил, что тепло истекает из пор ладони, бесследно растворяясь в пространстве. И не причиняя боли.

Не веря себе, запустил руку за ворот. Ухватил медальон, рванул его крышку, снова выпустил жар души. Всё вышло точно так, как и говорил Фату. Скрытая в медальоне слеза Амании засияла, бросая на ладонь и герб барса голубые отблески.

Спохватившись, я остановил поток жара души, пригасил ихор в жилах. Солдат слева ничего не заметил. Как стоял ко мне спиной, так и стоял.

Облизав пересохшие губы, я спросил:

— Так значит, и внешней технике для драугров вы можете меня обучить?

И едва сдержал стон облегчения, когда услышал ответ:

— Нет, господин. Если мы и знали её, то давно утеряли эти знания. Мы слишком долго не ощущали ихор великого Ребела, мы ослабели и почти исчезли.

На этот раз я не сдержал проклятий:

— Чтоб вас Безымянный к себе прибрал. Вы не могли совсем исчезнуть? Оставить меня в покое?

— Нет, господин. Нас создали, чтобы защищать ихор великого Ребела и род Оскуридо.

Неожиданно я вспомнил одну вещь и спросил:

— А Голубоглазый? Мелкий мальчишка, что прибился ко мне, голубые глаза, густая белая шевелюра. В нём тоже есть кровь Оскуридо? Это вы шептали предупреждения его матери?

Тень отчётливо покачала головой:

— Нет, господин, мы ничего не шептали его матери. В его жилах нет крови Оскуридо, — я не успел даже скривить губы в усмешке, как тень добавила. — Но капля ихора великого Ребела в нём есть.

— Так может, вы будете хранить его?

— Глупость, господин. В нём так мало ихора великого Ребела, что он никогда не сможет увидеть нас. А мы не можем становиться сильней с ним.

Я прикусил губу, выплеснул из себя ненависть:

— А зачем вообще становиться сильней? Сгинули бы, ради Хранителей.

Тень снова качнула головой:

— Мы должны хранить кровь Оскуридо, мы должны возродить ихор Ребела.

— Что?! — я вскочил, сжал кулаки, словно можно было ударить тень и развеять её. — Будьте вы прокляты, вместе со своим Ребелом!

Тень негромко заметила:

— Господин, не горячитесь и не кричите. Сюда идут.

Слова, которые я хотел выплеснуть из себя, застряли у меня в горле, сердце похолодело. Безмозглый придурок, нашёл где орать.

Я обернулся налево, затем направо. Но стена вообще обезлюдела. Солдаты, скидывая тела, убрались уже так далеко, что не могли слышать моего крика. Да и откуда им знать, как звали когда-то того, кто стал Безымянным. Вблизи я видел только теней.

Но я не успел даже вызвериться на тень за обман, как услышал шаги. Когда тень сказала, что сюда идут, она не обманула.

Вот насколько сильно она заботится о крови Оскуридо. Или заботятся они? За кого говорит эта тень? Только за себя или за всех теней?

Хороший вопрос, который я когда-нибудь задам. Позже. Пока же я торопливо готовил оправдание — кого же я тут бранил и проклинал в одиночестве.

Но ложь вылетела у меня из головы, когда я увидел того, кто меня потревожил.

Сложно забыть лицо того, кого недавно вывел из подвала. Ещё сложней понять, как его так быстро отпустил Глебол и что он здесь забыл.

А затем мыслей у меня в голове и вовсе не осталось, потому что Илиот опустился передо мной на колени:

— Достопочтенный Лиал из Малого дома Денудо, прошу принять меня в свой Дом на служение.

Сердце отбивало удар за ударом, Илиот всё так же стоял на коленях, опустив взгляд и дожидаясь моего ответа. И я сумел выдавить из себя:

— Тебе там в подвале голову застудило?

— Нет.

— Тогда к чему подобная глупость? — я махнул рукой, жестом указывая на Илиота, а сообразив, что он не видит, потребовал. — И подними голову, в конце концов!

Илиот поднял на меня взгляд, спокойно ответил:

— Это не глупость.

Его спокойствие, колышущаяся за его спиной тень, в туманной маске которой мне чудилась ухмылка, всё это бесило меня. Хотелось орать и хвататься за меч. Я стиснул кулак, ощущая, как ногти впиваются в ладонь, постарался спокойно спросить:

— Ты же из Великого дома, что ты забыл в услужении Малому дому?

— Только так я могу отдать долг за спасение своей жизни.

Вновь я махнул рукой, только на этот раз Илиот отлично всё видел. И слышал: