Теон поднялся вслед за мной и вручил мне черную тунику. Я легко и быстро ее надела, и тут же утонула в запахе мотта. Таком вкусном, что вдыхала я неспеша и полной грудью. Он поправил свою одежду, вернее то, что от нее осталось ниже пояса, и велел:

— Показывай.

Пробормотав про себя мольбу Небесам, а главное просьбу о помощи, я отвела мотта к Песчаному Замку. Тьма рассеялась, стоило нам к ней приблизиться, и услужливо поплелась за Теоном, словно большая ручная змея. От нервов вспотели ладони, поэтому о ползущей за нами тени я забыла очень скоро.

Быстро и без проблем найдя по памяти вход в подземелье, который мне показал Томас, я опустилась в него с моттом. Вернее, он настоял и опустился первым, а потом подал мне руку.

Теон не понял почему мы снова, и так быстро вернулись обратно в замок, но я должна была показать ему галерею. Чтобы как-то начать разговор о моей матери, гробницей которой является копия башни с миррором.

От этой мысли по спине прошла ледяная дрожь, ведь черные воды сформировали Теона и сделали тем, кем он является сегодня.

— Эта часть замка является тайной, — пояснила я, стоило нам оказаться в нужном месте. — Туда, — я указала на галерею, и сделав глубокий вдох повела мотта за собой.

В помещении нашлось огниво, которым когда-то пользовались, чтобы освещать изображения. Это же сделали и мы — зажгли старинные лампы.

Заброшенная галерея, словно позабытая сокровищница, пылилась и рушилась несмотря на свою поразительную ценность.

Я не стала показывать мотту все портреты подряд, а начала примерно с середины, осторожно снимая с картин пыльные тряпки. Когда с облупленной стены на нас смотрели сразу три белокрылые Матери, я глянула на методично разглядывающего портреты Теона.

— Это сенсарии, — не знала с чего начать я. — Как ты видишь, все они…

— Похожи. Вижу, — кивнул он. — Даже крыльями.

— Ага, — кивнула, обнимая себя руками. — Даже крыльями… И, как ни странно, судьбами.

Мотт вежливо молчал, смотря то на меня, то на портреты. Видимо о чем-то думал, а может и сравнивал.

— Так вот зачем к тебе так настойчиво пытался пробраться художник, — удовлетворенно хмыкнул мотт. — Твоему портрету не место в этом ряду.

Что он подразумевает под этими словами, я спрашивать не стала. Хотя и догадывалась. Он ведь не просто так появился здесь в день выбора. И видимо, мирится с уготовленной для меня судьбой сенсарии, не собирался и подавно.

— В жизни каждой из них наступал день, когда необходимо было выбрать кандидата, и… в общем, ты сам знаешь… — он кивнул, а я продолжила: — Когда в Сорре неизбежно наступают засухи и природа начинает угасать, приходит время выбора.

— Но на тебе, этот цикл, каким-то образом, дал сбой? — почти угадал мотт, и тогда я открыла портрет Мириам.

— На ней, — я глянула на испорченный портрет через плечо. — Это моя… моя мама. То, что осталось от ее портрета.

Наверное, я все-таки выдала переживания, связанные с ней. Либо голосом, либо видом. Краем глаза я увидела, как мотт приближается. Мне на плечи, покровительствуя, легли теплые ладони, а затылка коснулся поцелуй.

— Что с ней стало? Порочные циклы прерываются дорогой ценой.

— Нам нужно в еще одно место, и тогда я тебе расскажу… что с ней стало. Тут не далеко.

Погасив огни, и вернув на место хранящие покой Матерей, ткани, мы вышли из галереи. Мотт удивился, когда мы снова оказались в катакомбах, но не возразил.

Я все кусала губы, думая, как он отреагирует на увиденное. А он в ответ взял меня за руку. Небеса!…

— Миррор окончательно изменил твою внешность, — констатировала я. — Что-нибудь еще произошло?..

— Много чего, — загадочно ответил мотт.

— Из повелителя камней, ты стал повелителем песчаной бури? — нервно спросила я, подводя разговор к нужной теме.

— Вроде того, — туманно ответил он, и, повременив, сказал: — Давай, спроси уже меня про каменное сердце.

Каменное сердце!.. я замерла, потому что, во-первых, мотт окончательно развеял мои сомнения в словах Томаса, которым мне было крайне тяжело поверить. А во-вторых, мы подошли к пещере, и назад пути нет.

Я пробралась во внутрь через маленькую дверь, не дав мотту возможности подстраховать, или помочь. И уставилась в густую темноту, в мороке которой скрывалась башня.

— Идем, — не оборачиваясь позвала Теона и быстрыми шагами направилась вперед, в гробнице.

— Лея, стой, — его голос звучал сначала обеспокоенно, а потом превратился в приказной: — Лея!

Он схватил меня за руку, потянул к сеье и не дал ступить более ни одного шагу.

— Ты, что не видишь? — изумлялся он моей слепоте. — Миррор, — только и произнес мотт, не сводя с башни взгляда.

— Вижу, — устало ответила я. — И нам надо туда.

— Нет! — бесповоротно и окончательно произнёс он, и уже было потащил меня обратно.