– Як поделим, на всех выстачит!
– прав был дед, чужой говор - ключ обмана...
– А ти, дурные, ще не скоро кончат. Йим не до нас будет. Берем обоз и уходим.

– Точно, - завопил кто-то высокий и рябой, - як в Пьера не выгорит. Горбун з нас головы поснимает... Де обоз?!

– За оврагом, - махнул Луи, - там и тракт на Гаэльзу...

– Вказуй дорогу, - проревел пузатый сотник, похожий на оседлавшую коня бочку с ногами, и Луи понял, что удалось.
– За мной! И швыдше, а то ти, лагерные, першими прискочут.

Это было сильно сказано! Те, кто остался в лагере, не только сохранят свои поганые шкуры, но и поживятся?! Ну уж нет! Фронтерцы, бросив добивать последних, еще огрызающихся лучников и пехотинцев, вопящей лавиной устремились за Луи. Обоза было жалко, но его потеря была меньшим из зол. Без налога из Гартажа Арция проживет, без наемников с востока тоже. Осенью они с Лосем прогуляются в южную Фронтеру и заставят усатых грызть свои копыта... Не, не копыта, друг друга. Тамошний господарь три шкуры спустит с Жися и за войну, и за то, что вернулся до срока. А Жись вернется, куда кошка, туда и хвост, а когда войско грабит обозы, голова становится хвостом, а вожаками - мародеры. Вот этот пузатый - самое то!

Бедные возчики... Они не ожидали погрома, ну да судьба их такая. Фронтерские тысячи лихо вылетели из-за леска и, увидев основательно сооруженный лагерь со множеством телег, взвыли от восторга. Дальше Луи не смотрел.

В Творца граф Трюэль не верил, но, разворачивая коня, он шептал нечто, весьма похожее на молитву, призывающую милость небес к несчастным обозникам, которых он предавал. Сзади раздались вопли и брань. Псы сцепились над куском требухи. Нажрутся, передерутся и уйдут. И скатертью дорога. С сего дня старая, подписанная еще Филиппом Тагэре нотация перестает действовать. Луи наметом поскакал назад, держась слегка в стороне, дабы не вводить во искушение опаздывающих мародеров, и взлетел на невысокий холм. Дни стояли сухие, рассмотреть что-то за тучами пыли было непросто, но Трюэль понял, что схватка идет в двух местах. Вдали клубилось огромное пылевое облако, видимо, Сандер и Рогге ударили в лоб Пьеру, вблизи шла схватка поменьше. Племянник Штефана, чуть не погибший из-за предательства фронтерцев, вновь пошел вперед, тесня ифранцев, и Луи решил присоединиться к нему. Сорвав и бросив желто-лиловые тряпки и подняв забрало, Луи с криком "Арция и Тагэре!" бросился вперед. Ему повезло, его узнали сразу.

2895 год от В.И.

10-й день месяца Собаки.

Арция. Руна.

Фронтерцы и впрямь убрались, словно их и не было. Но они были и уничтожили лучников и пехоту. Или почти уничтожили. Сандер смотрел прямо перед собой, чувствуя, что должен понять нечто важное, то, от чего зависит все. Какая-то мысль билась о края сознания, но король никак не мог ее ухватить. Сзади переговаривались "волчата", впереди маячили войска Тартю, заметно потрепанные племянником Штефана, в небе сияло солнце...

– Почему они не бегут?
– Кто это спросил? Кажется, Ювер Трюэль. Конечно, Ювер, другие предпочитают вопросы попроще.

– Не бегут так побегут!
– Это, разумеется, Никола.

– Как увидят, что их распрекрасные фронтерцы смылись, так и дерзнут, согласился Одуэн.

– Они уже должны знать про ретираду ненадежных союзников, - вмешался вызванный к королю Штефан Игельберг.
– Отряд, вверенный моему племяннику, вновь пошел вперед.

– Эмраз - ничтожество, - не к месту напомнил Этьен Ландей.
– Он не воин, не рыцарь, даже не нобиль. Чувство чести ему чуждо.

– Не усложняй, - засмеялся кто-то из Кресси.
– Зачем столько слов? Кошкин сын и есть кошкин сын...

– А поэт есть поэт, - нежным голосом добавил Одуэн.
– Ему неприятно говорить о кошачьих лапах.

– Как бы мы его ни называли, - тихо проговорил Ювер, - но Тартю стоит на месте, и с ним надо что-то делать, пока Луи морочит фронтерцев.

– Он не морочит их, нет, - Штефан Игельберг для убедительности покачал большой головой, - граф Трюэль звал их грабить обоз из Гартажа. Деньги у Тартю они уже получили, теперь фронтерские свиньи уйдут по Гаэльзской дороге, о них мы можем забывать навсегда. Но я бы не стал сейчас воевать, наши силы равные примерно, но у нас почти погибли лучники и плохо с пехотой. Начинать конную атаку есть рискованно. Мое скромное мнение, нам следует возвращаться в укрепленный лагерь. Пусть наш противник берет инициативу и пытается нападать. Мы быстро сворачиваем ему глупый голова.

– Что скажешь, Сандер?
– подался вперед Одуэн.
– Противно, конечно, но Штефан прав. Лезть вперед без лучников глупо, а Эмраз никуда не денется. Чем дольше простоит, тем больше струсит. Мы его всяко расколотим, но зачем людей класть?! Выведем из боя Хайнца и отойдем в лагерь...

– Нам спешить некуда, - подтвердил Герар, - чай, не у Мелового.

Мелового... Рауль! Рогге с Жоффруа... Вот оно! Сандер сжал кулаки. В такой передряге ты, мой дорогой, давно не был. А если быть честным, то не был никогда, разве что вызвав на дуэль Мулана, но тогда ты понимал, что шел на смерть, а сейчас ты попался... Глупо, на ровном месте. Наверное, это семейное.

Король спокойно повернулся к своим друзьям. Они ничего не понимают. Разве что Юверу не дает покоя поведение Пьера. У тебя только один выход, Сандер Тагэре. Только один...

– Ювер, - медленно произнес Александр, - ты не понимаешь, почему Эмраз не удирает, но, может быть, ты поймешь, почему с нами навязался его отчим?

Точеное лицо, так не похожее на расплывшуюся физиономию старика Обена, не дрогнуло. Виконт Тар ответил все также тихо и рассудительно:

– Ты полагаешь, Рогге решил проделать с нами то же, что с Раулем? Тогда нам нельзя возвращаться в лагерь.