— У тебя такой усталый вид, милая.

В последние дни меньше приступов лунатизма, но больше кошмаров. Они обычно сменяют друг друга. Я немножко боюсь сна, немножко боюсь своего тела и его поступков. Но сейчас меня тревожит другое.

— У тебя вид отчаявшийся, — говорю я. — Все в порядке?

Он нежно целует мне веки. Выдохнув, я прижимаюсь к нему, прекрасно зная, что ничего у него не в порядке.

Мы смотрим видео — крупным планом, на экране. Без звука. Лишь внезапная вспышка белизны, которая ослепляет нас обоих. При следующем взгляде мы видим сотни снежно-белых грудок и алых клювов, взмахи изящных заостренных крыльев.

Будто загипнотизированная, я подхожу ближе к экрану.

— Полярные крачки, — произносит Найл.

А потом он рассказывает мне об их странствии, самом длинном на свете, говорит про их выживание, про их упорство, а завершает словами:

— Я хочу за ними последовать.

— Повторить их миграцию?

— Именно. Такого еще никто не делал. Мы столько всего узнаем, причем не только о самих птицах, но и об изменении климата.

Я улыбаюсь, во мне вновь пробуждается азарт:

— Давай.

— Ты поедешь со мной?

— Когда отправляемся?

Он смеется:

— Не знаю. У меня работа…

— Это и есть твоя работа.

— Нужно найти финансирование. А это будет непросто.

Проглотив разочарование, я снова поворачиваюсь к экрану.

— Мы это сделаем, Фрэнни. Рано или поздно. Даю тебе слово.

Но он такое и раньше говорил, и в результате слова всегда оставались словами.

— Расскажи, куда они летят, — бормочу я, и он рассказывает: ведет меня через океаны и иные континенты, ведет на другой конец света, в места столь далекие, что там не бывал еще никто. В его голосе слышны слезы. Я поворачиваюсь к нему.

— Я сегодня утром был в твоем доме, говорит он.

— В каком доме?

— В том, деревянном, у моря.

— Где мы жили с мамой.

Он кивает.

— Там давно уже никто не живет. Я зашел внутрь. Как же там холодно, милая. По комнатам гуляет ветер, и я видел только одно: как ты всем тельцем прижимаешься к маме в постели, пытаясь согреться.

Я обнимаю его, обволакиваю своим телом. Превратиться бы в прочную оболочку, чтобы полностью его обезопасить; сплавиться бы с его кожей; если я ему нужна, нас уж точно ничто не разлучит. Столовые приборы постукивают по тарелкам, эхо отскакивает от высокого потолка. Здесь почти как в соборе.

Мы приехали на выходные к родителям Найла, чтобы я с ними познакомилась. Найл хотел заехать на полчаса выпить кофе, полные выходные предложила я, услышав по телефону тоску в голосе его отца. Артур Линч — тихий доброжелательный человек, который сильно скучает по сыну. Пенни Линч совсем другая. Зря я не ограничилась кофе.

— А кем вы работаете, Фрэнни? — спрашивает она меня, хотя Найл ей заранее все сказал. Я же признательна ей уже за то, что хоть кто-то заговорил.

— Уборщицей в университете.

— И что толкнуло вас на это поприще? — интересуется Пенни. На ней кашемировый свитер и рубиновые серьги. Камин в углу размером с целый Дублин, а вино, которое мы пьем, стояло в погребе со дня рождения Найла.

— Это не поприще, — отвечаю я с улыбкой. Не знаю, хотела ли я пошутить, но мне все равно смешно. — Это работа, не требующая ни навыков, ни образования. Она ни к чему не привязывает, ее можно найти в любой точке мира. — Вилка моя останавливается на полпути ко рту. — Если честно, я ничего против нее не имею. Очень медитативная.

— Счастливые дни, — произносит Артур. Щеки его разрумянились от вина, и он, похоже, страшно рад нашему приезду. Судя по выговору, он скорее из Белфаста, чем из Голуэя.

— А чем занимаются ваши родители?

Найл шумно выдыхает, как будто того и гляди потеряет терпение. Он, видимо, все им вкратце рассказал перед нашим посещением, но мать отказывается следовать его сценарию.

— Не знаю, — говорю я в ответ. — Я их обоих очень давно не видела.

— То есть они не в курсе, что вы вышли замуж за Найла?

— Не в курсе.

— Какая неприятность. Вы сделали крайне удачную партию, я уверена, что они остались бы довольны.

Я заглядываю в ее светло-карие глаза — точно того же оттенка, что и у ее сына. Я не собираюсь подыгрывать в этой непонятной игре.

— Безусловно, — соглашаюсь я. — У вас совершенно замечательный сын.

— Папа, как там новый садовник? — громко интересуется Найл.

— Отличный парень…

— Как вы познакомились? — спрашивает у меня Пенни.

Я ставлю бокал на стол: