Вижу, что его волосы чуть растрепались, но дотянуться до них рукой и пригладить я не решаюсь. И тут же с улыбкой вспоминаю, как мое тело отказывалось ему сопротивляться, расслаблялось под его умелыми ласками и ждало его власти над собой.

— Мы как-то неожиданно расстались, — говорю чуть слышно и провожу по кисти его руки кончиками пальцев. — А потом мне вообще сказали, что вы уехали.

Он поднимает бровь:

— Ну, знаешь, это слишком! Даже с охраной уже на «ты», так почему не со мной?..

— Я постараюсь, — выдавливаю из себя. — А можно, я буду называть вас, то есть тебя Эдиком — так короче?

— Конечно, Маш. И даже Эдом не запрещается. Я ездил встречать важного клиента, — мужчина берет мои руки в свои, и я с недоумением вижу сбитые в кровь костяшки пальцев его правой руки. — Думал, ты давно спишь, обнимая плюшевого мишку.

Снова непонимающе смотрю на Эдика. Какой еще мишка?! Я не брала ничего подобного с собой из дома.

А потом мы оба переводим взгляд на не до конца опустошенный баул.

— Там среди великолепной одежды еще и мягкие игрушки, что ли, есть?! — спрашиваю.

— Да. А ты удивительно не меркантильная девочка! — смеется.

Он засовывает руку в недра объемистой сумки, нащупывает и вытаскивает бархатного, цвета молочного шоколада обаятельнейшего медвежонка. Похоже, Эдуард сам укладывал подарки для меня. А может, и выбирал. Сглатываю слюну, с наслаждением принимая игрушку; миша еще и кряхтеть начинает в моих руках. Но нет, не сейчас; сразу же откладываю его на дальний угол кровати.

— Спасибо тебе огромное за подарки! И за мишку тоже. Мне очень, очень приятно! Но я уже не ребенок и не девочка, как ты знаешь, — поглядываю на него снизу вверх.

— Для меня ты всегда будешь маленькой девочкой, — произносит он таким бархатным тоном, что я даже глаза прикрываю от блаженства.

— Ты останешься со мной? — почему-то шепчу я, мечтая прижаться к его груди, лучше обнаженной.

Уголки его губы дрогнули. Хмыкает.

— Хочешь продолжения, страстная девочка? Тебе не понравится физиологически. После первого раза стоит выждать хотя бы дня два-три.

Точно: у меня почти что перестала кровить специфическая ранка, но сейчас чувствую, как будто опять.... А просто обниматься взрослому мужчине с малолеткой не интересно, конечно. Смотрю на него и понимаю: ему надо много любви. И еще дел у него полно всяких, кроме меня.

А я хочу, чтобы он не спешил уходить, хочу видеть опять выражение удовлетворения и благодарности на его лице, а потом и услышать в свой адрес «люблю», чтобы понять, что у нас все хорошо. Что я для него не просто инкубатор, ферма для вынашивания его ребенка. Хочу увидеть этого мужчину расслабленным, умиротворенным и доверчиво спящим рядом со мной.

— Но мы можем что-нибудь придумать, — обнадеживает он, окидывая меня цепким взглядом и стягивая с себя плащ.

Улыбается, как сытый кот. Его усталость будто рукой снимает. Заметно, что теперь всем Эдуардом снова руководит «хозяин», тот самый, который живет ниже его живота. Глаза мужчины блестят. Брюки явно опять малы. Пуговицы рубашки того и гляди посыпятся горохом из-под нетерпеливых рук; лучше бы мне доверил.

Я чувствую силу этого мужчины. Буквально. Даже на расстоянии. Он как бы накрывает всю маленькую меня тягучим взглядом и медленной улыбкой, обещающими очень многое. И у меня опять мурашки дружно бегают по спине, и сердце скачет, подпрыгивая. А что будет, когда подойдет...

Сглатываю слюну, глядя на него, словно от голода. А он, наверное, воспринял мое движение буквально. Или сам проголодался. Говорит в телефон:

— Еду неси, какую найдешь. И шампанское, именно то. Да, можешь отойти. У тебя пять минут.

— Я очень пить хочу, — говорю.

Он поднимает бровь, идет к холодильнику, открывает. Вижу ряды минералки и соков в стекле, — как я не догадалась заглянуть? Эдуард берет наудачу пару бутылок и приносит мне. Отвинчивает, протягивает. С наслаждением пью прямо из горлышка горьковато-сладкий гранатовый сок, а мужчина, полуприкрыв веки, следит за моим ртом.

Потом подходит вплотную, забирает пустую бутыль, наклоняется и целует, мягко положив ладонь на затылок. А вторую руку заводит спереди под маечку моего летнего пижамного комплекта. Чувствую, что мои соски сразу превращаются в твердые бусины, а губы требуют продолжения.

Но скоро сюда придут, и он отрывается от меня, расправив мою одежду.

Он весь манерный, вальяжный, с гигантским самомнением. И он прав: влюбиться в него можно по щелчку пальцев. Шикарный мужчина. Такой весь продуманный, и власть его над слабой половиной человечества почти безгранична. Вот только интересно, почему ни одна женщина пока добровольно не родила ему ребенка?!